Тематика сонета похожа на смешение многих тем, причём, каких ещё вообще не было в сонетах. Даже обобщающий вывод в замке сонета о том, что здесь речь идёт о превратностях этого мира, где нельзя оставить «любовь», не вносит ясности в отношении персонажа.
Если бы в последующих сонетах поэт продолжил развитие всех перечисленных здесь тем, то можно было бы говорить о начале новой череды сонетов. Но этого не произошло.
А значит, всё это перечисление имеет значение только внутри сонета и носит вспомогательный (т.е. это – не темы) характер – философского обобщения, где главным действующим лицом является сам поэт. А значит, и этот сонет продолжает череду философских сонетов и не более того.
К тому же здесь не только нет обращения к адресату, а упоминание «моей любви» дано в третьем лице, но нет и намёков, по которым было бы можно точно идентифицировать персонажа.
Конечно, нельзя исключать ни друга, ни возлюбленную, ни даже родственника, но из сонета 65 мы знаем, что, помимо трёх адресатов, в жизни поэта есть ещё одна любовь – Красота. А так как сонет 66 идёт сразу следом, то логично предположить, что слова «моя любовь» могут относиться не к какому-то, опять нигде в сонете не упомянутому и неузнаваемому персонажу, а к той же Красоте, которой станет одиноко без любви поэта.
Сонет 67
Здесь мы опять видим рассказ о некоем персонаже в 3-ем лице.
То, что этот персонаж – друг поэта, можно видеть по указанию на красоту персонажа, как на «истинную розу»: «с тех пор как его роза истинна – since his rose is true», что мы уже встречали в сонете 54.
Кроме того, почти все сонеты другу, до сих пор, поэт посвящал хвале его внешности.
Сонет продолжает линию обобщений – рассуждений поэта о друге, сделанных для самого себя.
В сонете 67 развивается тема предыдущего сонета 66, где поэт перечислил пороки современного ему мира.
Теперь, в сонете 67, поэт ставит вопросы о том, как его друг, чья красота – «истинная роза», может жить среди этих пороков, как стало невозможно уберечь красоту от подделок, как другу стало трудно быть рядом с пороком, но не дать своей красоте стать символом порока.
Но красота друга осталась единственной в этом безобразном мире и даже Природа ему не может помочь. Красота друга не улучшает этот мир, а всего лишь показывает разницу с днями, что прошли: «хранит богатство дней, что давно прошли – О him she stores, to show what wealth she had, In days long since». Друг – «богатство» прошлых дней.
По этому признаку мы узнаем друга и в следующем сонете 68, когда поэт заговорит о красоте прошлого в другом ракурсе.