– А Катька… эта вобла снулая, дочь подруги, и стихи пишет, и пляшет, и вяжет…

– Аленушка, успокойся. Все образуется. Все будет у нас хорошо, – шептал я, сжимая в руках стакан с водой и не зная, чем помочь и что вообще делать в такой ситуации. Оказывается, Аленка так серьезно восприняла эту ситуацию, когда я-то уже привык к такого рода материнским вывертам, к ее извечному желанию сделать все по-своему.

Телефон зазвонил неожиданно слишком громко и тревожно. Дима снял трубку:

– Да. Да, у нас. Что вы говорите, тетя Фима, скорая уже едет? А гробовые в шкафу? Где? Между полотенцами. Хорошо.

Я рванулся к телефону, хватая друга за руки, но Дима вежливо отстранил меня, ловко уворачиваясь.

– Да-да, конечно, обязательно передам.

– Где она? В какую больницу ее везут? – разволновался я, чуть задыхаясь от нервов и спешки, надевая ботинки и натягивая плащ.

– По-моему, Леха, это очередной спектакль, – сообщил мой друг, прислонясь к дверному косяку и спокойно наблюдая за моими действиями. – У тебя тут жена беременная плачет. А там мать в театр одного актера играет…

– А если нет, – испуганно прошептал я, – а если не играет? А если на самом деле приступ? Присмотрите тут за Аленкой.

– Алеша, я с тобой, – Аленка попыталась встать с табуретки, но ребята не дали ей этого сделать.

– Леха, твое, конечно, дело, но ты совершаешь большую ошибку, потакая матери в ее истериках. – Дима стоял, загородив собою вход.

– Ай, ладно, – отмахнулся я и выскочил из квартиры, хлопнув дверью…

Громко стукнула дверь в подъезде.

– Фокс, ко мне, – раздался звонкий мальчишеский голос.

Алексей поморщился. Опять эти близнецы Митька и Котька собаку на улицу потащили. Родителям не до них. Днями на работе пропадают, а вечерами – на банкетах. Пацаны сами себе предоставлены. Вот родители и решили в воспитательных целях, чтобы те не болтались по подворотням, питомца завести. Типа ответственность они так воспитывают. Как же! Пацаны сообразительные оказались, они по двадцать раз в день на улицу собаку выводят. Вроде как и за питомцем следят, и жизнь улицы не упускают. Алексей видел недавно их с сигаретами.

– Здравствуйте, дядя Леша, – вразнобой поздоровались мальчишки и кубарем скатились с лестницы. Лифт снова не работает.

– Если что-то надо, вы скажите, мы все принесем, без лифта-то вам тяжело, – пропыхтел Митька.

– Благодарю, тимуровцы, обязательно, – произнес растроганный пожилой мужчина, входя в квартиру. Включив свет в прихожей, утомленно опустился на стул. Из комнаты вышла рыжая пушистая кошка и, запрыгнув на колени, боднула его в подбородок.

– Привет, Марта, – он погладил кошку по спине, – ну, как ты тут?

Кошка спрыгнула с колен и начала виться около ног хозяина.

– Мартышка, не мешай мне раздеваться, – ласково отстранил он животное, – пойдем, я тебя покормлю. Ты же голодная небось. А сам буду Аленушке в больницу готовить на завтра свеженькое.

Устало переставляя ноги в поношенных домашних тапках, он поплелся на кухню. За ним важно шла старая кошка, помявкивая, словно поддерживая разговор.

– Вот так вот, Марта. Кушай. Вкусно? Я, между прочим, у Аленушки готовить научился. А раньше мама и бабушка меня на кухню не допускали. Не мужское это дело. Почему-то у нас в семье было четкое разделение на мужские и женские дела. Я до самостоятельной, отдельной от родителей жизни вообще не задумывался, что приготовлено и как оно получилось. Примерно… как там… «думал, что вареники на деревьях растут». Откуда это? Да не важно же откуда, правда, Марта?

Кошка, наевшись, свернулась на табуретке и, не сводя глаз с человека, внимательно слушала.