Карло покачал головой, словно оспаривая саму природу этого утверждения.

– Нет, мальчик мой. Сожаление не должно быть наказанием. Оно может быть учителем. В каждой ошибке есть урок. И если ты учишься, то сожаление становится не камнем, а путеводной звездой, указывающей, как идти дальше. Но если ты позволяешь ему властвовать над тобой, оно превращает твою душу в тюрьму.

Он сел на стул, чуть ближе к Мальвине, и, обратив на неё ясный взгляд, продолжил:

– А беспокойство – это ещё более коварная ловушка. Оно живёт в будущем, в том, чего мы не знаем и не можем предсказать. Мы боимся: «Что если случится беда?» или «Что если я потеряю что-то важное?» Мы создаём в своей голове образы, которые пугают нас. Но знаешь, что интересно? Большинство из этих страхов никогда не сбываются.

Мальвина вздохнула.

– Но как же не бояться? Если я не буду думать о плохом, разве это не значит, что я стану беспечной?

Карло улыбнулся, его взгляд стал мягче.

– Милая девочка, беспечность – это не то же самое, что уверенность. Не думать о плохом – значит доверять себе. Знать, что, когда придёт время действовать, ты найдёшь в себе силы. Беспокойство же – это пустая трата энергии.

Он откинулся назад, сложив руки на груди, и его тон стал чуть строже:

– Представьте, дети, что вы идёте по дороге. Сожаление тащит вас назад, к тому месту, где вы уже прошли. А беспокойство заставляет вас бежать вперёд, туда, куда вы ещё не дошли. И всё это время вы не видите самой дороги под ногами. Вы пропускаете настоящее, то единственное, что у вас действительно есть.

Буратино нахмурился.

– Но что же нам делать, Папа Карло? – спросил он.

– Да, как нам справиться? – добавила Мальвина, её синие глаза наполнились слезами.

– Начать с простого, мои дорогие, – ответил Карло. – Осознайте, что ваши сожаления и тревоги – это не враги, а мудрые наставники.

– Наставники? – недоверчиво протянул Буратино.

– Да, наставники, – повторил Карло с улыбкой. – Сожаление учит нас, что каждое упущение – это урок, а беспокойство показывает, что будущее не всегда страшно.

Он повернулся к Буратино:

– Ты потерял свои золотые. Да, это больно. Но ты всё ещё здесь, у тебя есть твоя голова, твои друзья. Разве это не богатство, что ценнее любого золота?

Буратино, задумавшись, кивнул.

– Возможно… я могу придумать, как заработать новые золотые.

– Вот именно, – ободряюще произнёс Карло и повернулся к Мальвине. – А ты, дитя моё, тревожишься за Буратино, но разве тревога помогает ему?

Мальвина молчала, опустив глаза.

– Быть рядом – значит не тревожиться, а верить. Иногда помощь – это просто тёплое слово и спокойствие.

Мальвина посмотрела на Карло с робкой улыбкой.

– Вы правы… я буду рядом.

– И вот ещё что, – добавил Карло, поднимаясь. – Никогда не забывайте: жизнь – это то, что происходит сейчас. Прошлого уже нет, а будущее ещё не наступило. Но настоящее – это ваш подарок.

Дети переглянулись. На их лицах, ещё минуту назад таких мрачных, появились робкие улыбки. Буратино сбросил одеяло, будто скинув с себя груз.

– Ну что ж, – сказал он бодро, – давайте пить чай!

– А я испеку пирог, – заявила Мальвина с новой решимостью.

Q.S., marginalia in somnis (Cod. Somn. Bibl. Noct. IV:1004), compendium mysticum

Llturgia interior (внутренняя литургия).

Папа Карло входит с чашей – сосудом настоящего.

Daemon memoriae и larva futuri. Сожаление и тревога названы не врагами, но учителями – как в герметическом учении, где каждый демон есть ангел в маске, не враг, но облик незнания. Познав его, ты раскрываешь сокрытую истину.

То, что пугает, учит.

То, что ранит, пробуждает.

Всё, что встречаешь, – ты сам, в другой форме.