Этот музей – один из самых первых в Москве. Он был основан (и, по сути, заново отстроен, ведь от подлинных стен мало что в то время оставалось) в 1859 году и поначалу назывался Домом бояр Романовых. После революции его переименовали в Дом боярина, с 1975 года это – Музей боярского быта, а уже после окончания советского периода истории России он получил современное название.

Москвовед Никольский сообщал в начале прошлого столетия: «Было воздвигнуто… фантастическое снаружи и внутри здание так называемого „дома бояр Романовых“, стоившее казне до 300 000 рублей».

На идеологию в то время денег не жалели.

Событие было значительным. Современник Михаил Пыляев так описывал процесс: «В 1858 году по повелению императора Александра Николаевича августа 31-го начали возобновлять прародительскую палату бояр Романовых, находящуюся на углу монастыря по Варваринской улице и Псковской горе. На закладке при входе на паперть государя встретил митрополит Филарет с напрестольным крестом в руке – вкладом матери царя Михаила великой инокини Марфы. При митрополите стоял придворный протодиакон с кадилом патриарха Филарета Никитича. Под сению хоругвей оба иеромонаха держали в руках храмовой образ Знамения Богородицы, родовой бояр Романовых, царское моленье Михаила Феодоровича.

В приготовленное место для закладки государем и августейшей фамилией были положены новые и древние монеты, поднесенные членами комиссии по постройке. Так, И. Снегиревым были поданы на блюде серебряные и золотые монеты чекана 1856 года, в память коронования государя, – год, в который повелено возобновить романовскую палату; А. Вельтманом – золотые и серебряные монеты 1858 года, в свидетельство действительного начала работ для обновления этого древнего памятника; Г. Кене – золотые и серебряные монеты времен царя Михаила Федоровича в память того, что в означенном доме родился и возрос этот государь, первый из поколения Романовых; известным нашим археологом архитектором А. А. Мартыновым – серебряные монеты царствования Иоанна Грозного как свидетельство, что здание было построено при этом государе.

Возобновление палаты было окончено 22-го августа 1859 года, и она освящена в этот же день в присутствии государя императора. Древняя боярская палата была построена в четыре этажа: первый, подвальный этаж, или так называемое в древности погребье с ледником и медушею; второй, нижний этаж, или подклетье с людскою, кладовою, приспешнею, или поварнею; третий, средний этаж, или житье с сенями, девичьею, детскою, крестовою, молельною и боярскою комнатою; четвертый, где находятся вышка, опочивальня и светлица.

Все комнаты внутри были убраны старинными предметами или сделанными по старинным образцам. На восточной стороне палаты в среднем жилье выступает висячее крыльцо, или балкон, глядельня. Над ним в клейме – герб Романовых; под ним в нише – надпись на камне, начертанная уставною вязью, гласящая, при ком и когда начата и окончена постройка».

Правда, случился неожиданный курьез. Господин Рихтер, архитектор, будучи скорее западноевропейских, а не российских кровей, изобразил старину так, как она представлялась его воображению. В результате на вполне себе российском основании появилось здание, скорее тяготеющее к готике. Но много ли тогда было искусствоведов в Москве?

В результате Ф. Рихтер щедро был награжден за работу – не только гонораром, но еще и орденом Владимира (правда, предпоследней, третьей степени).

Впрочем, список претензий к архитектору Рихтеру этим не ограничивался. И если до 1917 года искусствоведы были сдержанны в своих оценках – как-никак, государев объект, – то после революции высоколобые дали своим эмоциям простор, ясное дело, примешав еще и классовую сущность: «В 1856 году, в пору романтического увлечения стариной, возникла мысль восстановить якобы родовое гнездо царствующего дома, в связи с чем значительно утратившее свой облик здание было капитально обновлено архитектором Ф. Рихтером, давшим значительный простор своей фантазии: были пристроены наружные лестницы, входные сени, добавлен деревянный верхний этаж, пробиты новые окна, сочинена вся наружная обработка и, наконец, устроено внутреннее убранство, весьма разнящееся от исторической правды; однако, в угоду царизму, вся внутренняя отделка была выполнена с большой роскошью: сделаны были совершенно не соответствующие старинному стилю специальные штофные материи для обивки стен, изразцовые печи, росписи сводов, зеркальные окна, изготовлена мебель и утварь якобы в древнем стиле и т.п., не таков был уровень тогдашних знаний о быте наших предков, и эта реставрация долгое время считалась образцовой. Кроме того, весь дом был набит разновременными предметами, связанными с памятью Романовых. Теперешняя же наука при реставрационных работах прежде всего стремится сохранить и выяснить только подлинно древнее, лишь в самых крайних случаях прибегая к добавлениям нового характера; поэтому после революции, когда был вполне утрачен смысл этого прославления Романовых, основанного на ложных принципах, „дом“ был коренным образом реформирован. Архитектурная обработка, конечно, должна была остаться, но все внутреннее устройство было радикально изменено; путем устранения всех фальшивых предметов и романовских реликвий и внесением подлинно древних вещей (главным образом из собрания Оружейной Палаты) сделана попытка, по мере возможности, восстановить картину быта вельможного класса XVII в. Конечно, правильность этой картины осталась лишь приблизительной, что надлежит иметь в виду при осмотре „дома“».