В действительности не так много последовало переделок – по большому счету, все оставили как есть.

* * *

Впрочем, у людей, далеких от архитектурных знаний, не было претензий. В частности, Илья Репин именно здесь писал «Ивана Грозного». И ничего – заряжался столь необходимой ему энергетикой. Илья Ефимович писал о времени работы над «Иваном Грозным»: «Началась картина вдохновенно, шла залпами. Чувства были перегружены ужасами современности… А наша ли история не дает поддержки… Но все казалось – мало. В разгар ударов удачных мест разбирала дрожь, а потом, естественно, притуплялось чувство кошмара, брала усталость и разочарование… Я упрятывал картину с болезненным разочарованием в своих силах – слабо, слабо казалось все это… Разве возможно… Но наутро испытывал опять трепет – да, что-то похожее на то, что могло быть… И нет возможности удержаться – опять в атаку. Никому не хотелось показывать этого ужаса… Я обращался в какого-то скупца, тайно живущего своей страшной картиной».

Музей работал мало – по понедельникам, четвергам и субботам, да и то по два часа каждый день – с одиннадцати до тринадцати. Одновременно запускали максимум восемь человек. Запрещалось входить в музей в верхней одежде и калошах, с зонтиками и тросточками, а также трогать экспонаты. Предварительно следовало получить особенный билет в Дворцовой конторе Кремля. Именно получить, а не приобрести – вход в музей был бесплатным. Более того, сотрудникам музея строго запрещалось брать у посетителей какие-нибудь деньги. Даже если последние будут настаивать.

А всего сотрудников в музее работало шестеро. Справлялись.

* * *

Основная ценность «Палат в Зарядье» – не в экспонатах, а скорее в планировке. Тесные комнатки, толстые стены, низкие сводчатые потолки, узкие переходы, мрачные крутые лестницы – все это никак не вяжется с нашей действительностью и создает ощущение полного погружения в московское средневековье.

Впрочем, и экспонаты здесь прелюбопытные. Например, огромные сундуки, в которых хранились (да и сейчас хранятся) древние книги в кожаных переплетах. В то время каждая из них стоила небольшой деревни. Или деревянная лошадка на колесиках – детская игрушка времен феодализма.

Ясно, что несладко приходилось русскому боярину, даже такому родовитому. И не удивительно, что тот музей вовсю использовали при советской власти в качестве пропагандистского инструментария. Любопытно описание его в путеводителе по городу 1937 года: «Столовая или приемная палата. Обычно это самая большая комната в доме предназначалась для приема гостей и пиров. Главным в комнате был «красный угол», где помещались иконостас, стол и место хозяина. Единственной обстановкой были лавки, столы и поставцы, на которых в торжественных случаях выставлялась серебряная утварь. О богатстве боярина можно судить по обилию дорогих привозных тканей, серебра и других предметов обстановки (шкафчик, часы, кресло).

Светлица. В светлице выставлены пяльцы и витрина с шитыми церковными пеленами и предметами домашнего обихода. Это была комната, где женщины проводили большую часть дня за шитьем. Различные драгоценные украшения, белила и румяна были необходимой принадлежностью парадного туалета боярыни (витрина-шкаф в стене и туалетный столик).

Комната боярина. Главой дома был боярин, он занимался хозяйством, управлял вотчинами через своих приказчиков, заботился о воспитании детей (см. стол с рукописной книгой и другими хозяйственными предметами). В этой комнате находится витрина с оружием и конским убором.

Спальня. В XVII в. специальные комнаты для спанья и кровати были редкостью. Спали обычно на лавках, сундуках и ларях в душных темных чуланах. Здесь же, как в наиболее надежном месте, хранились сундуки с деньгами, тканями и ценными документами.