– Хорошо, Маха, теперь иди и продолжим записывать сегодня позже.

В юрту пришел Тархан. Я холодно сказала ему, что письмо отца готова прочитать ему и написать ответ. Он нетерпеливо заерзал на топчане не глядя мне в глаза, потом молча прошел в мою юрту и развалился там с равнодушно-вызывающим видом. Я развернула письмо и прочла ему. Воцарилось молчание. Я видела, что Тархан стал бледен, в глазах метался страх. Он знал, что нарушил все, что можно было нарушить и хуже уже быть не может. Он не готов был ответить и встал, сказав, что сделает это потом. До встречи с отцом оставалось меньше одной луны. Вскоре мы должны перейти на осеннее кочевье и нужно еще много подготовить. Долго тянуть он не мог, ведь дел предстояло очень много.

Прошло несколько дней, время шло, а Тархан все не отвечал отцу. Он уходил рано утром и не появляясь в юрте до позднего вечера, проводил в мастерских. На этот раз он был увлечен совершенствованием древнего китайского лука, который он купил у одного из купцов. Он был необычный, его держали горизонтально и он уже использовал его в битвах с разбойниками, на этот раз он думал, как еще улучшить его. Иногда я видела Тархана, гуляющего по берегу с Айзере. Об этой девушке нам было ничего не известно, никто из наших жителей не знал персидский язык. Некогда я так хотела изучить его, но сейчас одно воспоминание об этом мне было неприятно. А как же Хасан? Ведь он тоже перс, иногда приходило мне в голову, но я гнала от себя эти мысли, ведь с ним я была знакома гораздо раньше.

Я взялась писать ответ отцу не ожидая больше Тархана. Мне было необходимо также отправить отцу список и информацию о рабах, который должна была переписать Маха. Я пошла к ней. Девушка почти закончила писать, я решила подождать и расположилась на топчане. Маха старательно выводила слоги, высунув кончик языка. Я наблюдала за ней. Волосы золотыми шелковыми прядями выбились из толстой косы, разноцветные ленты развязались, но она не обращала на это внимание, полностью погрузившись в письмо. Сейчас она казалась мне совсем юной, почти девочкой, весь налет важности сошел, выражение лица было милым и непосредственным. Она не была похожа на мать ни лицом, ни фигурой. Только цвет волос и глаз были одинаковы, ярко-голубые. Но брови у Махи были темнее и ресницы, длинные, коричневые делали глаза ярче. У Маланьи ресницы и брови были светлее и лицо более круглым. У Махи нос был слегка вздернут и она была выше матери. Я подумала, что она даже красивее матери. Мне захотелось узнать, каким был ее отец. Помнит ли она его? Ведь ей было лет семь, когда они с матерью попали к нам. Маха, наконец закончив писать, улыбнулась. Щеки ее порозовели, сейчас без маски надменности, она была еще более красивой.

– Маха, а помнишь ли ты своего отца?– обратилась я к ней,– родного отца?

Девушка погрустнела.

– Да, помню, конечно… Мама говорит, что я на него похожа… А я хочу быть похожа на Оуюн Хагана. Как ты.

– Почему? Разве он был плохим человеком? Или некрасивым?

– Нет, он был самым красивым в нашем селе. Он был очень большой, у него была шелковая мягкая густая борода. Здесь у мужчин такой не бывает. И руки большие такие. Когда брал руку мамы, она казалась маленькой-маленькой. Я помню, что Вася…ой, Тодтолгой, доставал ему до колена. Настоящий богатырь. И все умел делать, как Тархан. И очень смелый был… Поэтому один боролся против многих напавших на нас врагов, а потом погиб… А нас забрали… А потом хотели убить, чтобы мы не достались Оуюн Хагану. Но он спас нас, закрыл собой. Было очень страшно… А сейчас он мой отец и я хочу быть похожа на него, чтобы все знали, что я его дочь.