– Хм, да, – продолжал дядя. – Хорошо еще и то, что вы не ставите мне в упрёк моё прошлое невнимание к Анне. Вы так молоды, а люди в таком возрасте слишком категоричны. Я готов был услышать от вас отповедь. Больше двадцати лет я предпочитал не вспоминать о племяннице. Это так. Прежде чем дарить добро, надо его накопить. Я копил.

Малыш Дин подернул уголками губ, что уже означало улыбку. От слов дяди веяло циничностью, но то внимание, которое он, пусть на закате своей жизни, оказывал Анне, выдавало в нём человека, пожалевшего о многом в своей жизни, но упрямо не желающего признаваться в своих ошибках.

– Да, – продолжил дядя. – Кроме Анны есть еще два наследника, но это так, к разговору. Странно, но чаще всего мы вспоминаем о родственниках, когда нам необходима помощь, и не помним о них, когда помощь нужна им. Я не исключение, но надеюсь, они не обидятся на старика. Георгию – коллекция фарфора, Даниилу – дом.

– Что же отходит Анне? – спросил Малыш.

– Вы определенно мне симпатичны, Дин. Деловой человек – это лучшее, что могла получить Анна от жизни. Пойдемте!

Дядя достал из кармана связку ключей, близоруко прищурившись, выбрал один и сделал знак рукой, приглашая следовать за ним.

– Прошу вас простить беспорядок в комнате. Долгие годы она служила сейфом. Временами, когда мне становилось не по себе, когда мысль о кончине еще тревожила, я находил здесь утешение.

Тяжелая дверь, снабженная хитрой системой охраны, открылась.

Комната была маленькой… Старые выцветшие обои… Бронзовая люстра …Паркет, превратившийся в щепки… На колченогом столе – золотая ваза – всё, что было сном стало явью. Одна маленькая неточность: на вазе из реальности не было никаких рисунков.

Дядя уверенно протопал к дивану, оставляя за собой на пыльном паркете большие следы.

– Вот она! – с придыханием сказал дядя, указывая на вазу. – Её стоимость ровна стоимости дворца падишаха, вместе с гаремом падишаха и душой падишаха. Согласитесь, Дин, глядя на неё, забываешь обо всем на свете. Сидя здесь, на диване, я находил оправдания отравителям, душегубам, льстецам и лгунам – всем, кто когда-то пытался завладеть этой вазой. Если бы было возможным продать душу дьяволу хотя бы еще за один год жизни под одной крышей с ней, я продал бы душу.

Дядя внезапно захрипел, схватился за ворот белоснежной рубахи и рванул его так, словно пытался освободиться.

– Не беспокойтесь, всё в порядке. Дыхание перехватило. Вы осуждаете меня, Дин? – родинка на кончике дядиного носа стала похожа на переспевшую вишню.

Малыш промолчал, задумчиво разглядывая пропыленный паркет и оставленные дядей следы. Кажется, дядя спросил о чем-то? Пустяки! Разве можно ждать правды от человека, который уже три дня живет под чужим именем? О чем бы его, Дина, ни спросили, как бы он, Дин, ни ответил – уже ложь. К тому же, была еще одна странность: и Анна и Малыш окликали гостеприимного хозяина «дядя», по его собственному настоянию. Настоящего имени Малыш Дин спросить не рискнул. Дядя мог сделать ответный ход, и тогда бы выяснилось, что Дин совсем не Дин и, кто знает, к чему бы это привело в дальнейшем. Забегая вперед, скажу, что это было весьма предусмотрительно.

В остальном, время проходило приятно. Беседы, прогулки, разгадывание и сочинение шарад, шахматные партии с дядей, заботливое тепло Анны, накопленное за годы одиночества, сглаживали волнение Малыша.

– Не поверите, – блаженно улыбался дядя, – я впервые так много общаюсь. Знаете, Дин, богатые люди очень несчастны. Они вынуждены ограждать себя от общения. Соседи прозвали меня затворником. Я не знаю даже имен тех, кто живет со мной по соседству, а они никогда не видели меня. Я не жалею, нет. Мне не было дела до других людей. Двадцать лет назад я поселился в этом доме и с тех пор носа не высовывал. Продукты мне приносили каждое утро и оставляли у калитки. Родственников я знаю только понаслышке. Знаете, родственники – это обуза для состоятельного человека. До них мне тоже не было дела. Я охранял свою вазу, в ней поселилась моя душа. Наверное, можно отдавать свою душу людям, но они, в отличие от произведений искусств, не совершенны. Странно, как умудряются эти далекие от идеала существа создавать идеальные предметы. Эта ваза, она…