Он был похож и не похож на своего отца. Смуглый, тонкий, с черными беспокойными глазами, улыбчивым ртом и слегка горбатым носом. Возможно, князь тоже когда-то улыбался — в детстве или юности, но с годами позабыл, как это делается.

К автомобилю они подошли одновременно.

— Прости, — совершенно мокрый, Даня нырнул в багажник, достал оттуда сухую футболку и без стеснения принялся переодеваться.

Поля стояла рядом, разглядывая его в свете фар.

Жилистый.

Он покосился на нее, невозмутимо уставившуюся в упор. Пожал плечами, разулся и стащил с себя брюки.

Длинноногий, как жеребенок.

— Вассы очаровывают меня, — сказал он, прыгая на одной ноге, чтобы натянуть штанину. — Беззаботные, переменчивые, ласковые. Не могу пройти мимо, прости еще раз за задержку.

— Ты выглядишь выносливым, — задумчиво оценила Поля. — Выдержишь трехдневный пеший переход до ущелья? На машине там не проехать.

— Легко!

— Рассчитай запасы правильно, мы закупимся где-нибудь по дороге. В ущелье ты не найдешь ни воды, ни еды. Мертвый камень, и все. Ни травинки. Над этим местом даже дождей не бывает, — сообщив все необходимое, Поля отошла от него и села на водительское место. Хлопнула дверца багажника, дверь с ее стороны открылась мгновение спустя.

— Как нет воды? — хмуро и требовательно спросил Даня, нависая сверху. — Она везде есть! Роса, туман — хватит и капли!

— Для кого хватит и капли? — не поняла Поля, терпеливо дожидаясь, пока он сядет на место. Но Даня так и стоял, сверля ее взглядом. Так Егорка смотрел в ожидании подарка из Загорья. Как будто имел право. Как будто она обязана была выложить игрушку или сладость немедленно.

Княжичи — они всегда такие, даже если и говорят, что разорвали все связи с кровной семьей.

— Есть легенда, — проговорила Поля, вспоминая, — что прежде на месте Костяного ущелья было богатое селение. А потом туда пришел злобный ящер, дыхание которого превратило все живое в камень. Людей, птиц, зверей, даже растения и деревья. И река ушла оттуда, и солнце перестало заглядывать, и ветер больше не гуляет по тому месту, и не осталось ничего.

— А ящер?

— Откуда мне знать? Это всего лишь легенда, отраженная в колыбельных песнях.

— Зачем петь детям о всяких ужасах?

— Любая колыбельная — это предостережение.

Даня аккуратно закрыл дверь, обошел автомобиль и растерянно упал на свое сиденье.

— Ты уверена? — спросил он, потирая виски. Казался расстроенным.

— Нет, — ответила Поля. — Самой мне не доводилось бывать в ущелье. Тебе лучше поговорить с кем-нибудь из местных. Люди тут живут подолгу и многое помнят.

— Давай где-нибудь остановимся на ночь, — предложил он. — Кажется, я уже не так спешу. Кажется, мне надо больше информации, чтобы сунуться в ущелье. Напрасно топать три дня туда, три дня обратно — ну его.

— Ладно.

Поля надеялась, что им встретится что-нибудь подходящее по пути. Спать сидя в машине не хотелось категорически.

— Почему ты ни о чем не спрашиваешь? — вдруг ни с того ни с сего обиделся Даня. — Зачем мне в ущелье, почему так важна вода?

— Свидание с очередной вассой? — предположила Поля, до ломоты в глазах вглядываясь вперед.

— Не с очередной! — вдохновенно возразил Даня. — А с самой красивой, нежной, доброй вассой!

— Добрый дух не станет назначать встречу, на которую ни за что не сможет явиться. Нет воды — нет и вассы.

— Это только твое предположение, — он нахохлился.

— Конечно. Ты нарушил закон? Скрываешься?

— Ну наконец-то! — обрадовался Даня. — А я уж и не чаял. Залезла-таки в мою душеньку грязными лапками.

Поля растерялась. Она опять сделала что-то не так?

— Мне нужно знать, как представить тебя местным… — пробормотала она озадаченно.