Мотылек опять замахал крыльями над остатками пищи на столе. Она не собиралась продолжать разговор и проявляла вежливое терпение к моему присутствию на ее территории.

– У вас очень красивый лак, но почему накрашены пальцы только левой руки? – спросил я и снова показался ей идиотом.

Она сжала ладонь в кулак, а потом резко растопырила пальцы перед моим лицом. Я отпрянул назад. Она приблизила ладонь почти к моему носу, потянувшись через стол. Потом села на край стула и снова сложила руки как первоклассница. Левая рука лежала сверху, и я увидел, что лак на каждом пальце был разного цвета. На моем лице зависла гримаса удивления. Она посмотрела на меня с сочувствием. Но я понял, что сострадание она выражала самой себе, так как поняла, что ей предстоит объясняться с человеком, который многого не знает в жизни. Я выглядел наивным и беспомощным. Я заерзал на стуле от радости, что нашел повод продолжить разговор.

– Ну, это же пробники, – вздохнула она с еще большим сочувствием.

– ??? – я решил промолчать в ответ и только пожал плечами.

– Пробники – это такие штучки в маленьких расфасовках. Это может быть губная помада, тушь для ресниц. Я вот пользуюсь лаком для ногтей. Меня устраивает. Деньги совсем не нужны. Это очень удобно – жить без денег. Но здесь тоже необходимо владеть некоторыми приемами общения. Продавщицы все молоденькие и высокомерные. Могут таким взглядом вас одарить. Но я научилась просто не замечать их хамства. Знаете как?

– Это интересно, поделитесь опытом.

– Я строю из себя капризную злую даму, которой мало что нравится здесь и вообще в жизни, и которой практически невозможно угодить…

– Может, у вас это не очень хорошо получается, и они раскрывают ваш обман? – спросил я и взял ее правую ладонь, на пальцах лака не было. Ладонь не была изящной, но я почувствовал странную прохладу, не влажность, не холод, а именно прохладу. Казалось, что в руке у меня стеклянный шарик. Она оставила ладонь в моей.

– А как вы себе представляете красить ногти правой руки левой? Разве я похожа на левшу? Попробуйте сами, молодой человек, и поймете, что сделать это качественно невозможно. Так зачем же тратить время и переводить товар?

– Я не знаю, я не крашу ногтей, и я левша, – сказал я, польщенный ее обращением ко мне «молодой человек». – И простите мне еще одну бестактность, но говорить о качестве вашего маникюра было бы не совсем уместно. Наверное, ваша маникюрша пользовалась не специальными приборами, а своими зубами.

– Я прощаю вам вашу бестактность! – засмеялась она и выдернула ладонь из моей. Она звенела смехом! Все присутствующие в столовой обратили внимание на нас. Она смеялась столько, сколько ей хотелось. Потом величавым поклоном принесла извинения всем, кто слушал ее, и чей покой она нарушила. Я заметил, что все, кто смотрел в нашу сторону, сочувственно раскачивали головами и отводили взгляд в сторону. Мне это показалось странным и ужасно не понравилось. Она продолжила шепотом.

– Они просто ломаются во сне… Я сплю, сплю каждую ночь.… А утром, когда просыпаюсь, открываю один глаз, потом другой и смотрю на свои ногти… а они опять сломаны! Как будто я скребусь в стену к соседу. Даже стыдно от одной мысли, что он, бедняга, думает обо мне. Как представлю, что среди ночи скребусь…. Ух!

И вдруг, мне стала ясна причина сочувствующих взглядов посторонних людей. Я разговаривал с ненормальной – она больная, тихая шизофреничка, сумасшедшая с навязчивой идей. Поэтому я встретил столько жалости в глазах окружающих. Всем известна ее проблема, поэтому никто не задевает эту даму в черном. Вот о какой благотворительности говорила кассирша сегодня. Все, пора заканчивать разговор. Петь оду собственной интуиции расхотелось.