– Иди отсюда, здесь посторонним вход воспрещен! – орал он и махал кулаками в брезентовых рукавицах перед моим носом. Я понял, что ждать вразумительного объяснения происходящему бесполезно. Я отошел еще на несколько метров от пестрых лент и притих как побитый пес, только что не скулил от обиды на хозяина.

Я ждал многого от нашей встречи на чердаке, но такого! Такого хода событий не могло представить мое распаленное воображение, с явными признаками какого-то начинающегося психического расстройства.

Месть Аглаи несомненно достойна бурных аплодисментов обывателей, жаждущих повторения и кричащих виртуозной мстительнице «Бис!». Такой цинизм исполнения финальной сцены поверг меня в ужас, в шок! Жестокость расправы над моим чувством не находила оправдания в моих внутренних монологах. Они строились на одних междометьях и нецензурной брани!

Оно, это зародившееся чувство, было мне дорого. Ценность его для меня была велика только потому, что я нашел силы признаться себе в этом! Кем я стал для нее за эти короткие встречи близости, только прохожим, пассажиром в переполненном купе экспресс-поезда, безымянным собеседником, раскрывшим тайну своего существования в пустом мире? Мой пустой мир для нее -это всего лишь холодный номер в гостинице безымянного города, а я сам, я такой неординарный и мужественный, наблюдательный и немногословный, я стал для нее администратором, скулящим возле ее плеча под одеялом.

Эта стенобитная машина прошлась по мне, разутюжив все, то, что почти прорвалось наружу, пустило ростки в поле, заброшенном обитателями пустого мира.

Весенние мартовские сумерки спускались на улицы города с такой же неотвратимостью, как и зимние февральские. Центральную улицу осветили фонари и вывески на домах. Простояв над грудой досок и штукатурки разрушенного родового гнезда старика-лилипута, надышавшись пылью, я принял решение найти Аглаю. Разыскать ее в этом чужом городе, чего бы мне это не стоило! А что мне оставалось делать? Мое уязвленное самолюбие молило о пощаде, но гордость делала меня злым и беспощадным к обидчице!

– О, братан! Привет! Заходи, но только ненадолго. Я убегаю сейчас! Свидание… ты понимаешь, – замахал руками Серега, когда китайский колокольчик над порогом его супермаркета и у меня над головой зазвенел серебряным звоном. Вид у Сереги был праздничный. На нем был пиджак ярко малинового цвета и огромный галстук. Он проворно укладывал в пестрый пакет продукты в ярких упаковках. – Все так неожиданно… звонит и говорит загадочным голосом «Буду ждать, милый, хочу только тебя, на нашем месте, в тот же час!». Неделю к себе не подпускала, а тут сама, понимаешь… Чего ты потный такой? Заболел что ли? Весна, братан! Нам болеть не полагается, – Серега загадочно мне подмигивал, его намеки казались мне грубыми и пошлыми.

– А нет вашего места! – заорал я. Зачем я так закричал на Серегу. Мой голос, хриплый и глухой, напугал продавщицу за прилавком. Не разобравшись, что случилось и кто кричал, она закричала писклявым голосом в ответ.

– Нажрутся с утра пораньше и ходят целый день! Сергей Иванович, гоните его в шею, пока товар не стянул. Я одна не останусь в ночь, вызывайте сменщицу или сами оставайтесь. Я за копейки жизнью рисковать не собираюсь.

– Заткнитесь оба! Иди, работай… Братан, чего с тобой? Ну-ка, зайдем в мой кабинет, на пару слов. – Серега толкнул меня в спину, а я и не сопротивлялся. Теперь подсобка с товаром стала кабинетом, я почувствовал себя в нем крайне неуютно. Появившаяся неприязнь на лице Сереги и вопросительный блеск в глазах говорили о переменившемся настроении.