Хомичев еще некоторое время раскланивался и благодарил меня за мужество и трудовой подвиг. Его пространная речь казалась мне совсем невнятной. Он явно чего-то хотел от меня, но стеснялся попросить. В конце концов, когда я попросил его выражаться яснее и по делу, Хомичев заорал на подчиненных.

– Вот они новые трудовые отношения! А вы как работаете? Гайку с болтом путаете! Ведь вам все объяснили, перевели на русский.… Вот вам схема, пожалуйста. Только бери и соединяй. А вы все по старинке, тыкаете и тыкаете, куда попало! Я вам не за тыканье соцпакеты оплачиваю! – орал Хомичев. – Юрий Валентинович, у нас срыв запуска новой линии. Без вас никак! – обратился он ко мне так вежливо, насколько позволял ему его темперамент. – Задержитесь на денек другой. Оплата в двойном размере.… Пожалуйста.

«Ну, что ж, теперь у меня все основания остаться», – подумал я.

– Разберемся, – сказал я. Откуда в моем лексиконе появилось это странное словечко? Оно вселяет надежду в того, кому предназначено? И я вдруг вспомнил, что услышал его в первый вечер от нее на чердаке. Так хотелось во всем разобраться тогда. И такое облегчение испытал я, когда услышал это «Разберемся!». Она сделает это за меня, внесет ясность и подскажет, что делать дальше и как с этим жить. Но на самом деле все только запуталось. Она сначала вселила в меня призрачную надежду, а, спустя сутки, разбила ее ударом в лицо. О том, что я тоже ударил ее, я не вспомнил…

За этими пространными, не совсем понятными мне самому размышлениями, я не заметил, как кабинет Хомичева опустел.

– Спасибо вам, Юрий Валентинович. Как научить народ работать? – Ему явно хотелось выглядеть умным в моих глазах. Я предоставил ему такую возможность и выпил с ним предложенную рюмку коньяка «за наше общее дело». Хомичева потянуло на откровенность, и мне пришлось выслушать его версию накопления первого миллиона.

– Юрий Валентинович, трех дней вам хватит, чтобы со всем этим разобраться? – вдруг спросил Хомичев и посмотрел мне в глаза трезвым взглядом.– На большее не рассчитывайте, – тихо добавил он.

Я вышел из кабинета, оставив дверь открытой. Секретарша пудрила нос и даже не посмотрела в мою сторону. Дверь из приемной за мной с грохотом захлопнулась.

До обеденного перерыва оставалось время, за которое я успел побывать в производственном цехе. Ядреным русским языком я разъяснил мастерам-наладчикам способы подсоединения проводов в машинах. Проверил работу механизмов и, в принципе, остался доволен полученным результатом. Работа отвлекла меня от свирепых мыслей, я успокоился и принял решение больше не буйствовать и не злиться.

Я вышел за ворота предприятия, сделал глубокий вдох и почувствовал душевное облегчение. Довольно размеренным шагом я пошел в столовую, с твердой уверенностью встретить там Аглаю. Мне казалось, что те события, которые произошли этим утром, не повлияют на устоявшийся ход ее жизни. И что собственно произошло? Я сорвался не по своей вине, она сама спровоцировала меня на грубость и, она, как умная женщина, просто обязана сгладить конфликт между нами. Но я еще не понимал, что и мы, мужчины иногда ошибаемся и бываем не правы…

Огромный зал столовой, как обычно в это время, был полон. Но среди многочисленных посетителей ее не было. Стол, где должна была сидеть моя «дама в черном», был занят тремя женщинами из соседней парикмахерской. Розово-синие халаты делали их похожими на букет фиалок. Я отметил в себе переменившееся настроение и способность мыслить образно, прибегая к поэтическим сравнениям. Я сел на свое место, напротив «букета фиалок», и решил ждать ее появления.