– Я вот только одного понять не могу, Вы уж меня извините за такой вопрос, – большинство фотомоделей и красивейших актрис во всем мире посчитали бы за счастье быть рядом с Вами. И неужели среди них не найдется той одной-единственной? Так что же Вы делаете, кого Вы ищете здесь, когда Вам стоит поманить пальцем…

– Я хочу, я жду, чтобы меня полюбили за меня самого, такого, как я есть, в любом моем обличье. Чтоб не развлекались со мной, не использовали, а именно любили. Не за деньги, не за славу – просто так. Потому что я – это я. А если женщина полюбит меня бездомным жалким бродягой, я надеюсь, ей не составит труда полюбить меня успешным и знаменитым. Хотя – кто знает…

– Интересная позиция. Ищите, да обрящете… – медленно и отчетливо проговорил человек в очках и добавил горячо:

– Знаете, а я Вам завидую! Вашей вере в счастье и в любовь! Хотя лично я ни в то, ни в другое не верю. Сам вот не искал, не думал: познакомились, поженились, живем. А может, так оно и лучше?

– По вере дается… А мне и осталось-то – только верить… – ответил мужчина в кожаной куртке и отвернулся к окну.

На обратном пути, выйдя из метро, Лена остановилась – конечно, утреннего странного незнакомца не было на прежнем месте, и даже след от его лотка с апельсинами занесло снегом. Будто почудился он ей или приснился. Девушка задумчиво стояла, глядя в образовавшуюся без него пустоту, а перед глазами были его игривый ласковый взгляд и очаровательная улыбка. Она пожала плечами – милое воспоминание, нужно будет вставить этот этюд в один из ее рассказов, может быть хоть там по ее воле героиня станет счастливой. А она… правда, жаль, что она больше никогда не увидит этого человека. Хотя – может и к лучшему. Зачем бередить душу. Но, проезжая в маршрутке освещенные фонарями улицы, глядя на крупные снежинки, придававшие вечернему городу сказочный вид, девушка все вспоминала о нем – надо же, даже снег ассоциировался с этим незнакомцем. Но это пока, потом забудется, пройдет.

Уже неподалеку от дома Лена привычно свернула к небольшому магазинчику, куда часто забегала после работы, – он отличался от сетевых уютностью и необычными продуктами – вкусной выпечкой, необычными полуфабрикатами, и вообще девушке просто нравилась домашняя атмосфера, царившая там, – в этом маленьком помещении, приютившемся среди супермаркетов, было что-то доброе и теплое из детства.

В несколько смятенных чувствах, полностью углубленная в свои мысли, Лена подошла к магазину. Заходя внутрь, она обернулась, придерживая дверь для следующей за ней бабули, пробежала взглядом по прилавку – есть ли детский кефир, и вдруг, натолкнувшись на что-то глазами, оступилась и поперхнулась одновременно. Гулкие удары сердца были настолько сильными, что отдались в ушах. За прилавком молочного отдела стоял он и, не замечая ее появления, отпускал товар покупателям, улыбаясь женщинам и знакомо игриво закатывая глаза. Те отходили от прилавка нехотя, с улыбкой, иногда бросая от дверей прощальный взгляд и полуулыбку, которые он, в свою очередь, ловил на лету, приветливо кивая в ответ. Какой же он потрясающе очаровательный все-таки! Наверное, женщины сходят с ума от одной его улыбки. Он бы мог неплохо устроить свою судьбу. Почему же он этого не делает? Подрабатывает то тут, то там… Но уж с ней, бесприданницей, точно никакой выгоды не получишь. С ней? Что за ерунда лезет в ее светловолосую голову? Ну, видит она человека второй раз подряд. И что? Скорее всего, это просто совпадение – он где-то неподалеку живет и работает в торговле. Лена, не отрывая от него взгляда с долей симпатии и, как ни странно, едва заметной ревности, замерла посреди магазина, размышляя – подходить ли, а он будто нарочно не замечал ее, улыбаясь другим. Лена, обычно спокойная и сдержанная, удивляясь своим теперешним стремлениям и поступкам, уже хотела уйти, но передумала. И не потому, что за кефиром нельзя было зайти в другой магазин, а оттого, что, ведомая каким-то внутренним чувством, противоречащим ей самой, привычной, прежней, всего лишь вчерашней, Лена очень хотела снова взглянуть ему в глаза и понять – хотя бы что-нибудь. Теперь нужно было выстоять и не уйти. Но, глядя на него, на его серо-голубой джемпер, видневшийся из-под темно-синего магазинного фартучка, чудом налезшего на его крепкую фигуру и забавно топорщившегося по бокам, на улыбающиеся губы, искрящиеся глаза, Лена оттаивала. Было даже не очень важно, что он не видит ее, – может, и правда, не помнит. Ей хватало того, что смотрит она и, сама того не осознавая, любуется им. Девушка не заметила, как подошла ее очередь. Он, бросив на нее прохладный взгляд мельком и равнодушно спросив: «Что Вам?», вдруг посмотрел снова и отвел вспыхнувшие глаза. Узнал! Сейчас он был другой – молодой, красивый, игривый, но за напускной веселостью и легким флиртом со всеми чувствовалась едва заметная нежность именно к ней – такое не спрячешь. Лена осознала это каким-то десятым чувством – в его взгляде на нее не было игры, с ней он не флиртовал и не так широко улыбался. Взгляд на нее был глубоким и ласковым, словно он просто рад ее видеть, думал о ней, соскучился.