Соболь-младший некоторое время ходил вкруг да около, но потом дал отцу понять, что дело вовсе не в пьянках. Дело в леди, которые на них присутствуют, и в ряде случаев не возражают против секса.

– Чего и следовало ожидать, – сказал на это отец, – я только хотел, чтобы мои подозрения, основанные на моем собственном опыте, подтвердились бы.

После чего поделился и другим своим опытом, следующим из первого.

В результате этой беседы Соболь-младший резко сменил стратегию.

Припомнив для воодушевления свой успех в Мисс Август, он стал учиться знакомиться с женщинами в произвольных местах – обычно просто на улице или в метро. Пикаперского движения тогда еще не существовало, и почитать было нечего. Но из разговора с отцом он понял, что дело не в каких-то особых приемчика, а в правильно выбранном контингенте партнерш. Он перестал подходить к девушкам своего возраста, и переключился на леди постарше. Выбор этот стал очевиден, как только Соболь задал себе правильный вопрос, и дал на него правильный ответ.

Что он хочет от этих отношений?

Думать о семье ему рано. Отец был старше маман на девять лет и считал, что это скорее минимум, чем норма; будущая избранница Соболя-младшего сейчас едва пошла в школу.

Романтические увлечения время от времени у него возникали. Но – прямо скажем – замена Мисс Август не находилась.

Оставался просто секс.

А просто секса хотели леди за тридцать, разведенные или неудовлетворенные в браке. Такие часто готовы были познакомится со студентом. С этими леди не возникало никаких проблем, свойственных ровесницам. Они не собирались за Соболя замуж, не сообщали ему о своих беременностях – которых по такому случаю и не возникало за полной ненадобностью – не имели комплексов, и не вешали на партнера свои психологические проблемы. Они знали, что данные отношения существуют лишь для того, чтобы получать удовольствие от секса – и не портили его ничем лишним.

И времен на них уходило немного.

И почти все это время можно было заниматься тем, ради чего оно и тратилось.

И как только эта проблема оказалась решенной, он тотчас почувствовал: да, конечно, самое интересное – это быть первым и выбирать из всего.

Больше в общаге он не появлялся.

Но время шло, и возникали новые обстоятельства.

Изменения, которые поначалу казались просто очередными краткосрочными компаниями, становились все заметней.

И главное – они касались того, о чем раньше если и думали, то не говорили.

Еще в восемьдесят шестом году был принят закон об индивидуальной трудовой деятельности. Еще не капитализм, разумеется – но явное отклонение от принципа абсолютно государственной экономики. Огурцами и яблоками вдоль шоссе торговали и раньше, но не по закону.

В восемьдесят седьмом опубликовали «Дети Арбата», которые Рыбаков тщетно пробивал с середины шестидесятых. И в том же году создали комиссию по реабилитации людей, ставших жертвами репрессий при Сталине.

В восемьдесят восьмом началось настоящее предпринимательство – приняли закон о кооперативах.

Примерно в то же время экономика стала понемногу сдавать.

В августе 1991 года в Москве произошла попытка государственного переворота. Она провалилась. Последовавшие за этим события сделали возврат к прошлому еще менее вероятным.

Когда весной 1992 года Соболь-младший писал диплом, это происходило уже не в той стране, в которой он поступал в институт.

Он много раз думал – что ему делать теперь? – и несколько раз говорил об этом с отцом.

Отец собрал много информации – у него хватало для этого друзей, и своих, и тех, кого знал в свое время его отец – но никто не сказал ничего обнадеживающего. Отцовские друзья работали в разных местах, считавшихся в свое время серьезными. Но и эти места не обошли общие проблемы. Если совсем коротко: все идет на убыль; денег мало; возможности того, что их станет больше, пока не видны; перспективы совершенно неопределенны.