Она сказала:

– Утро солнечное, апрель.

Он засмеялся:

– Да, точно!..

Она кивнула серьезно:

– В этом городе много солнца. Хотя он такой холодный зимой, штормы иногда приходят с холодного океана… Но очень солнечный. По крайней мере так кажется, если приехать в него оттуда, где солнца мало. За солнце прощаешь многое…

Она замолчала; он смотрел на нее и все медлил с продолжением разговора; ему отчего-то казалось, что они говорят и так, молча; что слова им не очень нужны.

И вдруг понял, что видит перед собой, на расстоянии вытянутой руки, настоящее чудо. Он давно думал о таком, искал, присматривался – но никогда не встречал.

Ее лицо словно светилось изнутри тем излучением, что создает только живая, сильная, гибкая и быстрая, подлинно человеческая душа. Душа, которой доступны любые чувства. Которой доступно реагировать на окружающее непосредственно, а не с помощью стандартных выражений, да и то не почувствованных, а выученных и повторяемых, потому что так принято у других. При всей своей сложности такая душа прозрачна до основания потому что – если ее обладатель вам доверяет – она не считает нужным что-то играть и скрывать. Соболь смотрел на ее лицо и чувствовал, что оказался в другом мире, где другие люди живут другую жизнь. В мире который, быть может, сменит нынешний на Земле. И в то же время существует уже сейчас – просто почти никто не чувствует и не видит его. И его людей можно встретить – просто их мало, да и мало кто может понять, кто они на самом деле…

Она сказал:

– Мне скоро улетать. Я, собственно, совсем ненадолго приехала. Мне пора. Вы уж меня извините…

Она смотрела на него, и в лице ее показалось ему ожидание.

Он сказал:

– Я хочу еще с вами встретиться. Я могу приехать в Нью-Йорк, это надо только согласовать – например, за неделю.

Она отвела взгляд, чуть качнула головой:

– Я подумаю… – она снова посмотрела на него, – я имею в виду – подумаю, где лучше встретиться… А куда еще вам удобно приехать?

– Да в сущности, куда угодно.

– Хорошо… Я что-нибудь придумаю, и вам позвоню… в какое время лучше? Ну, чтобы не звонить посреди ночи… посреди ночи – там, где вы будете…

– Если позвоните в течение двух недель – или Москва, или Сан-Франциско. Потом – или там же, или Северная Дакота, или Альберта – это Канада. Или здесь – возможно, приеду на день или два. Так что выбрать удобное время едва ли получится. Звоните в любое.

Она кивнула:

– Я позвоню. Скажите номер.

Он продиктовал два – спутниковый и сотовый. Она записала.

Поднялась, пощелкала клавишами на ноутбуке, закрыла его и сунула в стоящий на стуле рюкзак:

– Меня такси ждет. Я вызывала, оно уже подъехало… Не провожайте – вам придется переобуваться, а я уже это сделала.

Он и не заметил, что она сидела не в лыжных ботинках а в обычных, для трекинга.

Он улыбнулся ей:

– Хорошо. Вы еще не опаздываете?

– Нет.

– Тогда пусть водитель не спешит на серпантине. Тачки, используемые здесь в качестве такси, не внушают твердой уверенности в завтрашнем дне.

Она засмеялась:

– Хорошо…

Ее стоящие у стены лыжи тотчас оказались в извлеченном из рюкзака чехле. Она надела рюкзак, подвигала плечами, пристраивая его поудобнее – что-то непосредственно-детское было в этом движении – подхватила чехол с лыжами и повернулась к Соболю:

– Удачи вам. Хорошо покататься!

– А вам удачно доехать!.. Будете проходить мимо быка на Уолл-стрит – передавайте мои лучшие пожелания!

Она засмеялась, несколько раз кивнула, повернулась и пошла к выходу; ее походка была походкой человека, привыкшего ждать хорошего от следующего шага.

Он смотрел как она идет и чувствовал, что происходит что-то не очень реальное.