Наконец, он произнес:

– Ну, и зона 81. Несколько посещений, совершенных вами вместе с Артемом Деевым… Артур, в общем, вы подумайте и сообщите мне о своем решении завтра утром. До свидания.

Он повесил трубку. На его последней фразе все копившееся во мне бешенство обратилось в страх. Мы никогда не были с Деевым в зоне 81. Но сам факт, что он вышел на эту информацию и, по-видимому, роет дальше, значил, что рано или поздно он обнаружит подлог: на самом деле мы с Деевым бывали совсем в другой зоне, о которой поклялись никогда не вспоминать.

Новенький «кларк» передо мной резко остановился на желтый свет. Я взбеленился, засигналил, и, перелетев его через верх, прошел перекресток уже на красный. Мне сигналили с других сторон, но ответом им был неприличный жест.

Все это выходило далеко за рамки Gateway. Эта сволочь подошла к делу профессионально! Но что ему от меня нужно – вот вопрос. Не шпионы же мы в Gateway, чтобы так основательно нами заниматься. У ПАК есть пушки гораздо мощнее и технологичнее, чем тот кустарный миномет, который сегодня появился у меня. Что-то иное им нужно. Вот и Фрайда приплели… Прошлые делишки наши с ним – полная ерунда, детские шалости, тут нечто посерьезнее. Надеются завтра взять с поличным при передаче псионки? Вряд ли, иначе не звонили бы мне и не упоминали Фрайда, будто нарочно пытаясь спугнуть.

Смотаться я решил за город, в Мастиано. События последних часов, как сговорившись, вели меня именно туда. Там можно было и укрыться от посторонних глаз, и переждать все более вероятный обыск на квартире, и в тамошнем моем тайнике оставалась пачка наличных, которые завтра пригодятся на псионку.

Сколько уж лет я толком не бывал в Мастиано? Раз-два в год на день без ночевки – не считается, я даже в дом не заглядывал. С Мари катались туда частенько, а когда ее не стало – разве мог я там находиться? В доме, где полным-полно ее вещей, которые я и выбросить не решаюсь, и смотреть на них невыносимо… Ерунда всякая, купленная ей в магазинчиках по дороге на работу: китайские фонарики, кухонные полотенца с вышивками, куклы-тильды, свечи в подсвечниках, фарфоровые фигурки животных. А возьми любую безделушку в руки, и перед глазами встает ее лицо – смеющееся, ласковое, уютное и родное. Оно пробуждается в памяти так ясно, словно минуту назад Мари была здесь и вышла в соседнюю комнату, а ты еще чувствуешь цветочный шлейф ее духов.

Я вел оверкар в сторону моего стратосского жилища. Чтобы создать иллюзию обычного поведения, решил сделать крюк и заехать в магазин у дома. Пусть лучше моя кредитка мелькнет в супермаркете, и они в пять утра заявятся с обыском на квартиру, полагая, что я там. Если подумать, в Мастиано у меня значительно больше вещей, которые им не стоило бы находить.

После супермаркета, где я купил замороженной еды на несколько ужинов, я проделал еще пару сомнительных операций, чреватых штрафом в ползарплаты. Пылился у меня в багажнике антирадар, способный заглушить радиосигнал оверкара, чтобы не засекли сканеры на трассе. Сейчас было не до зарплаты; я засунул антирадар в бардачок и включил. Свой телефон я вырубил и вынул из него абонентский ключ – по нему засекут скорее, чем по радиомаячку оверкара. Все было готово.

Я выбрался на трассу, ведущую на север, и спокойно полетел во втором ряду, наблюдая унылый урбанистический пейзаж. По сторонам трассу обрамляли сплошные бетонные заборы, изрисованные граффити, как татуировками. Кое-где вместо заборов над дорогой вздымались пластиковые шумопоглощающие панели, а за ними теснились жилые кварталы – штампованные коробки, мозаично раскрашенные во все цвета радуги, будто детский конструктор. Снаружи балконов изорванными знаменами висело белье. Дома сменялись темными корпусами военных частей, ангарами и складами. За колючей проволокой поверх десятиметровой стены скрывался аэродром Гвардии. Ничего за ней не было видно, кроме неутомимо вращающейся лопасти локатора на диспетчерском столбе. Слева вдалеке нарядно отсвечивали на солнце небоскребы делового квартала.