Я снова собиралась вставить слово, но мне пригрозили взглядом.
- Потому что женщины - а в особенности девушки - имеют свойство... отвлекать. Ты же не хочешь, чтобы из-за тебя все парни недобрали необходимых навыков и однажды получили удар, который не смогли бы отбить?
- Если кто-то не научился добросовестно отбивать удары противника, в этом виноваты никак не женщины! - в этот раз я наплевала на незримый приказ молчания. - Почему право защищать жизнь себя и своих близких дано только мужчинам? Несправедливо.
Он нахмурился.
- Ты слишком мала, чтобы рассуждать о том, что справедливо. Отсутствие женщин среди учеников в первую очередь связано с вашей собственной безопасностью. Обещание, что тебе ничего не грозит от моих парней, распространяется только на эту краткосрочную встречу на нейтральной территории. Факт обучения женщины наравне с собой никто из них никогда не оставит без внимания. Тебе понятно, о чем речь?
Я кивнула, но сдаваться не собиралась.
- Я худа. Если приложу усилия, смогу походить на парня. Остригу волосы и буду говорить о себе только в мужском роде. Смирюсь с условиями существования, какими бы тяжелыми они ни были, и никто не сможет узнать, кто я на самом деле.
- Ты упряма, - с недовольством заметил он.
- Это сойдет за проявление силы воли?
Дедриан хмыкнул:
- Только ее бледной тени. Ты сама не понимаешь, сколь суровый приговор подписываешь. Лишаешь себя благ, о которых даже не знаешь. Не будет ни подруг, ни близких, ни свободного времени. Детей и любви тоже не будет, разумеется. Зато всегда рядом усталость, бесчисленные раны и бессонные ночи, в которые будешь бегать по полю, приводя тело снова в пункт А: усталое состояние. - Он сделал выразительную паузу. - Позволь спросить, ради чего терпеть?
Я надолго замолчала, ища нужные слова.
- Я не знаю, кто я, и не имею ни малейшего понимания, что мне делать с этой жизнью. У меня нет близких, родственников, друзей тоже нет, - я до боли сжала свои трясущиеся от страха кулаки. - Есть только шрамы и дикий ужас при мысли о возвращении в Виту. И огромное, просто исполински неописуемо гигантское желание стать сильной. Настолько сильной, чтобы всегда суметь постоять за себя и за тех, кто не способен. Я хочу… - я сбилась с мысли. - Я… хочу сражаться за свое место. Хочу сама выбирать себе дорогу. Я чувствую всем нутром, что мой путь лежит через Академию, понимаете?
- То есть ты хочешь стать спасительницей слабых, - хмыкнул мужчина, - а не, например, вспомнить прошлое.
- Да! - я закивала. - Зачем вспоминать то, что отзывается лишь болью? Может, и хорошо, что я ничего не помню.
Что-то в его взгляде заставило поверить, что он меня понял. Это придавало уверенности. Теперь я даже казалась себе чуть выше ростом, все равно с трудом доставая мужчине до плеч.
- Моя дочь была похожа на тебя, - проговорил он хмуро. - Глаза так же горели безрассудством и храбростью. И так же, как ты, она просила сделать для нее исключение и взять в Академию. Я не взял. Я боялся за нее.
Вот это поворот. Он не сделал исключение даже для собственной дочери! О чем тогда мечтать впервые встреченной незнакомке?
- И где она сейчас?
- Давно мертва. Не смогла отбиться.
Мужчина мрачно взглянул за горизонт. Я закусила губу. Не стоило сомневаться, меня ожидает похожая участь где-нибудь на полпути куда угодно.
- Я сожалею.
Он поднял тяжелый от воспоминаний взгляд и сделал шаг в мою сторону. Затем еще один. Учитывая, что между нами всего эти два шага и были, я начала сильно нервничать. Что он задумал? Прибьет меня, чтоб не мучилась?
- В память о ней я делаю то, что делаю, - проговорил он, кладя руки мне на голову так, что пальцы соприкасались с моими висками. - Не двигайся, больно не будет. Я совершу вещь, о которой тебе никому никогда не следует рассказывать, к каким бы результатам я после этого ни пришел, поняла? Если после этого скажу «нет» - мы расстаемся и ты больше никогда не появляешься на моем пути.