- Можешь меня ещё и потрогать… как медик.

- Так!

Заходит мне за спину, чувствительно вдалбливая иглу под лопатку.

- Ай!

С шипением, дергаю мышцами.

Перехватывает ладонью меня за плечо. Шагаю пальцами как паук, ловя еë руку на своём плече в плен. Сжимаю.

Выдергивает и пальчики, и иглу.

- Ты чего такая злая?

- Ты думаешь, Марат, оригинален в своих подкатах? Вы тут все… - дергает стервозно бровями, – одинаковые.

Засовываю футболку за пояс шорт.

- Мне можно. Больше никому нельзя. Кто-то начнёт борзеть – скажи мне просто… - пожимаю плечами. – И он перестанет.

- Тебе тоже нельзя.

- Можно.

- Почему это?

- Потому что… - сердце подпрыгивает в горло.

Скажи ей. Ну! Давай, скажи что-нибудь глубокое, так как чувствуешь. Чтобы не стоять в один ряд со всеми «одинаковыми» в её глазах.

Но что говорить, я не знаю. В любви с порога признаваться – пошлятина. Просто улыбка стекает с лица. И веки мои, застыв, не желают встречаться. Сверлим друг друга взглядами.

- Если кто-то… - качаю я предупреждающе головой.

- Так... - рассеянно. – Хватит! Три дня не купаться.

Бросает шприц в мусорное ведро. Слепо смотрит в окошко.

Надо уходить. И то, что таяло под рёбрами, начинает невыносимо ныть. Опускаю взгляд, не желая демонстрировать это. Но оно просачивается через кожу, меняя атмосферу на еще более болезненную.

- Давай, руку обработаю, - опомнившись, бросает взгляд на большую ссадину.

Бинт обвивается вокруг моего предплечья, пряча вздувшиеся вены.

Загрузившись, больше не флиртую. Просто злюсь на неë. Как на источник этого ноющего чувства. Оно не даёт дышать нормально. И я несколько раз вдыхаю поглубже, пытаясь поймать кислород. Воздух вырывает рвано… Ничего не могу поделать с этим.

- Больно? – тревожно.

Больно. Но не там.

- Обезболивающее надо?

- Обойдусь, не барышня.

Когда она заканчивает, бросаю короткое "спасибо" и сваливаю.

- Марат...

В дверях оборачиваюсь.

- Сколько ты набрал за год?

- А что?

- Это слишком быстро. Твоё сердце может не справиться с таким объёмом новых тканей и сосудов.

Моё сердце? Лицемерка... Плевать тебе на моё сердце.

- Ты не «химичишь», случаем?

- Беспокоитесь за моё сердце, Алёна Максимовна? - со злым сарказмом усмехаюсь я.

- Ладно, иди, - рассерженно.

Сбегает за ширму. Ну, а чего ты с ней так базаришь, Тарханов? - психую я на себя. - Думаешь, очаруется плохишом как малолетки? Нет. Не думаю. Но и пай-мальчиком я её не очарую. Я такой, какой есть. И я тебе, нравлюсь, Ростовская! Просто, принципы твои стрёмные...

Потупив ещё пару секунд, выхожу на улицу. Захожу за здание, не желая сейчас ни с кем пересекаться.

Отдышаться. И перезагрузиться немного.

Смотрю на тропинку вниз. Прогуляюсь до ужина к озеру. Оно необычное. Соленое. Говорят, лечебное. Но там туча противопоказаний и администрация запрещает в нем купаться. Хотя, мне кажется, запрещают больше из-за того, что на озере постоянно тусуются местные и приезжие. А у нас с ними вечные конфликты. Иногда доходит до драк… До ужина все равно никто не хватится.

Прохожу мимо окон медкабинета. Алёна рывком отворачивается, пряча сигарету.

- Да знаю я, что ты куришь, - фыркая, прохожу мимо, не глядя в её сторону. - От Беса шифруйся, а не от меня.

С грохотом захлопывает окно. Ну вот и пообщались...

3. ГЛАВА 2 - НЕПОДХОДЯЩИЙ СОВЕТ

Оперевшись плечом на косяк, Бес, отмечает в своем журнале, что все на месте. Наша комната последняя. Вернее, первая у входа в мужскую секцию.

Комната на четверых. Одна кровать пока пустует.

Сидя на подоконнике у открытого окна методично стучу маленьким мячиком в стенку напротив. Вдалеке к корпусу идёт Алёна со своим рюкзаком. Тренерские покои напротив нашей секции, через холл.