Гиди аж зарычал от радости и бодро подпрыгнул, взмахнув по-детски руками.

– Да, смотрю! – прищурившись, заскрипел он. – Я взвешиваю шансы, понимаешь ли! Что мы имеем: горделивый властелинчик, постреливающий дриад – бестелесных, безобидных духов леса кстати сказать! С другой стороны, я: подневольный человек, которого отправили найти посла для важного задания. Своё дело я выполнил, а провожать тебя до самого Сарамэй… Да кто это станет потом проверять! Я это к тому, что не прирезать ли мне тебя прямо тут?

Гиди погладил нож, висевший у него на поясе.

– А если не прирезать, то отчего бы и не оставить посреди дороги? – продолжил Гиди. – Нет, лучше всё же зарезать и кинуть в кусты! И тебя никто не станет искать! Ибо зачем! Война вот-вот начнётся и никому уже не будет до тебя дела: твоя смерть затеряется в лабиринте могил!

– Думаешь, помру? – ухмыльнулся Тимбер. – Нет уж! Мы не такие слабые, как вы.

– Людей больше! – отмахнулся Гиди. – И я говорю не только о людях Равнин Айседолиса. В самом Лойнорикалисе нас давным-давно больше, чем нуониэлей.

– Вы тут поколениями живёте. Будете сражаться с иноземцами в наших рядах.

– Ты в это веришь? – рассмеялся Гиди. – Постой-ка, неужели ты действительно веришь в то, что сказал? Или вы все в это верите? О нет! Ведь вы даже не знаете, что думают о вас люди! Вы без понятия, чем живут крестьяне; о чём они шепчутся, когда господа ложатся спать!

– Я знаю людей лучше тебя, – бубнил Тим, явно уставший от разговора.

– Из книжек, видимо! – закатив глаза, вставил Гиди.

– Вы самые жалкие создания, которых когда-либо порождал мир! Именно вы порабощаете себе подобных! Убиваете себе подобных! О да, я читал в книгах о том, каково это – служить людским господам! Мы даём вам кров, не забираем последнее имущество, разрешаем заводить семью и не продаём вас друг-другу, как скот. Нет, посыльный Инранов, мы намного лучше лордов с Равнин! И если бы твой взор, был столь же острым, сколь остёр язык, ты узрел бы разницу между подневольной жизнью на Равнинах Айседолиса и служению нуониэлям в Лойнорикалисе.

– Как ты жалок! – отчаянно расхохотался Гиди. – Живёшь в неведении о том, что книжное знание от знания жизненного дюже отлично!

– Я знаю, как быть чужим, – разъярился Тим и даже приподнялся на локоть.

– Удиви меня! – развёл руки Гиди. – Поведай посыльному, который только и делает, что общается с ветковолосыми, каково это, быть не таким, как все вокруг! Как чувствует себя тот, у кого у единственного не растёт на башке всякая дрянь!

– Дело не во внешности! – настаивал на своём Тимбер и даже приподнялся на колени.

– Да ты просто жалкий слизняк! – заорал на него Агидаль. – Ты сидишь в своём родном краю и рассказываешь мне, кто также вырос тут, почему ты господин, а я нет! Мало того, ты залез в свою Долину, считая, что Лойнорикалис слишком велик для такого чуткого нуониэля, как ты! Но самое отвратное – ты и в Долине ни с кем не ужился! Ты уполз под гору! Сокрылся в камнях! И не от людей, нет! Ты скрылся от своих! От родичей, от народа, от семьи! О нет, дружище, ты понятия не имеешь, каково это быть чужим! Ты всю жизнь был свой, но начал выпендриваться! Тогда тебя выперли из Школы, и ты тут же возомнил, что мир против тебя!

– Я сам ушёл! – взорвался Тимбер, вскочил с плаща, метнулся к Гиди и схватил его за грудки.

Агидаль улыбаясь поднял руки, показывая, что не желает ссоры.

– Я не дерусь с больными, – сказал он. – Но хочу, чтобы ты, когда окажешься там, за морем, вспомнил этот разговор. И про чужих, и про внешность. Вы считаете эти леса своей родиной, но не нашей! Мы для вас всегда будем пришлыми. Но знаешь, ты можешь быть господином тут, однако за пределами лесов, среди людей, ты просто чудовище. Ты никто! Нелюдь!