– Несомненно, – ответил Гиди, разглядывая ярко-жёлтые иголочки карликовых лиственниц, которые росли повсюду, облагораживая дворики и сады жителей. – Я останавливался в гостевом доме. Кормят отвратительно, но зато тепло.

Снова подул ветерок и Гиди глянул вверх. С ветвей деревьев-гигантов, накрывших кронами всё селение, сорвало очередное облако жёлтых иголочек. Маленькие колючие лучики закружились в потоках воздуха, опустились на аккуратные крыши с загнутыми в верх уголками, обделанные дранкой —деревянной черепицей.

– Тогда пойдём в гостевой дом, – ответил Тим, заложив свои длинные веточки на грудь через левое плечо и натягивая на голову капюшон. Гиди так и не понял, захотел ли нуониэль спрятаться от вездесущих лиственничных иголочек или же просто не желал, чтобы его кто-то узнал в оживлённом селении.

Выглянуло солнце. Гиди тоже захотелось спрятаться под капюшон от яркого света, иголок и ветра. Краем глаза он заметил, что один из прохожих явно шёл прямо к ним. Гиди приложил ладонь ко лбу, чтобы яснее разглядеть подходящего. Это оказалась нуониэлька в наряде из дорогой ткани. Её длинные лиственничные веточки, гораздо более зелёные, нежели у Тима, были украшены ярко-красными шишечками.

– Tamini, молодой господин Линггер! – немного писклявым голоском произнесла дама, сделав едва-заметный поклон. Женщина выглядела лет на пятьдесят по людским меркам. Белила на её лице подмыло недавней моросью, а оставшаяся пудра плотно вошла в маленькие морщинки у глаз и у носа. Это оказалась одна из тех редких женщин, которые прекрасно осознают свой возраст и ведут себя естественно, относясь к внешнему виду с насмешкой, но не забывая при этом сиять гордостью за все свои достойно прожитые годы. Лиственные веточки плясали на ветру и портили укладку; она неспешно поправляла их, позволяя причёске скрывать часть лица.

– Enie hin1, госпожа Хиёри, – ответил ей Тим и вежливо поклонился.

– Кто бы мог подумать, что молодого господина из Сихоти занесёт к нам в городок! – пролепетала она, улыбаясь и ласково играя зеленоватыми бровями.

– Я направляюсь в Сарамэй. Мой спутник Агидаль, – и Тим указал на посыльного, – сопровождает меня до пристани, а затем возвращается в Школу.

– Что ж, хоть кто-то из присутствующих вернётся в Шоли, – захихикала госпожа Хиёри.

Тим сдержанно усмехнулся. Нуониэлька прикрыла смеющийся рот. Гиди нахмурился, не поняв шутки.

– Ох, не обращайте внимания, господин Агидаль, – коснувшись плеча посыльного, затараторила дама, – Ведь я и сама не ходила в эту Шоли! И, как видите, прекрасно себя чувствую!

Агидаль Инранов был на посылках у нуониэлей всю жизнь. Если его и называли господином, то только несмышлёные крестьяне, боящиеся оскорбить любого, кто не из их числа. Никогда прежде те, кого величают «дети древ», не обращались к нему как к равному. Даже в шутку.

Госпожа Хиёри уболтала Тима остановиться не в гостевом доме, а у неё. И вот, посыльный из Школы уже семенил вслед господам, свернувшим с главной улицы в лабиринты кустов и аккуратных заборчиков. Прибыв в Лариодай первый раз, а случилось это поздно вечером, Агидаль тут же отправился ночевать. Всё, что он тогда заметил – деревья-гиганты, нависшие над домиками и будто бы поддерживающие ветвями тяжёлые туманистые тучи, так низко стелящиеся по долине осенней порой. Теперь же, в полуденном свете Гиди понял, что место это очень старое, а жители селения лелеют свои домики и, должно быть, не жалеют сил на то, чтобы везде царили порядок и чистота. Единственное, что не мешало народу – вездесущие жёлтые иголки.

Дама привела путников к дому, спрятанному за раскидистыми кустами. Деревянные стены обвивал плющ. Загнутые кверху уголки крыши рядились в цветные бумажные фонарики. На столбиках вдоль дорожки от калитки к двери, висели горшки с саженцами лиственниц. Ветерок шевелил эти висящие клумбочки превращая путь в ожившую галерею. Где-то под толстым слоем опавших иголок, Гиди ощутил твёрдые каменные плиты дорожки. Травы между этими плитами не росло: за домом и садом тщательно ухаживали.