– Если ты вдруг не догадываешься, – сказала Ситара строго, – то ты совершаешь дурной поступок. Я не хочу замуж за вашего Змея, я другого люблю.

– Но Император богат и милостив к своим женам, – упрямо пробормотал угур. – Вы ни в чем не будете знать нужды. Слуги, драгоценности, лучшая еда… Вас поселят в красивых покоях, за окном будет цветущий сад!

– Все это у меня было в доме отца, – пожала плечами Ситара. – Но там я была хозяйкой своей судьбы.

– Только замуж за любимого вы точно так же выйти не могли, – блеснул осведомленностью Хашур, а девушка запоздало вспомнила, что ее выманили запиской якобы от Ингвара.

– Откуда ты знаешь?!

– Я жил в Танорме с прошлого лета, – усмехнулся вдруг юноша. – И узнал о вас все, что можно было.

Ситара насупилась. Это было неприятно. За ней следили, а она знать не знала. Быть может, он даже подслушивал и подглядывал! И подкупал ее служанок. Ну точно, подкупал! А она уже начала считать маленького угура хоть и не другом, но человеком, кому можно немного доверять.

– Не печальтесь, моя красивая госпожа, – весело сказал Хашур, поднимаясь на ноги. – Сегодня на обед ваш любимый рис с овощами. И чай будет, я нашел нужные специи. А ночью, быть может, вам разрешат погулять на палубе.

– Почему ночью? – недовольно спросила Ситара.

– Любопытных глаз меньше. Невеста Угурского Змея не должна выставлять себя напоказ.

Девушка гневно засопела. Невеста? Она – невеста Ингвара и ничья больше! Никогда она не станет женой другого! Но говорить об этом Хашуру бессмысленно, он, кажется, считает, что вершина счастья – сытая и богатая жизнь.

А Ситара считала, что нет ничего важнее свободы и любви.

Ингвара больше не били, и это не могло не радовать. Впрочем, он и не пытался вырываться. Кривые сабли в руках его стражей не внушали оптимизма. Умереть сейчас, когда он так близко к своей любимой, буквально в двух шагах от нее – что может быть глупее? Обратиться лисицей тоже пока не рискнул. В незнакомых узких коридорах найти убежище не так-то просто. А потом было поздно: его втолкнули в маленькую камеру, сырую и душную.

Слышал он, что в моревских казематах всегда холодно. Тут, увы, о прохладе можно было лишь мечтать. Воздух был густ и вонюч. Пахло отхожим местом, гнилой соломой, потом… Это он, Ингвар, никак не мог привыкнуть к здешней погоде. Пот лился по спине ручьями. Проклятая жара! Почему дома, в степях, она переносится гораздо проще? Стянув с себя неудобный, сковывающий движения и уже порядком потрепанный балахон, Ингвар бросил его на кучу сомнительного вида соломы, сел, вытянув длинные ноги, и огляделся. Камера больше, чем могла бы быть. И даже окно с решеткой под самым потолком имеется. Узкое, но лисицей бы пролез. Вот только лисица так высоко не допрыгнет. Впрочем, и это можно решить. Привязав веревку из одежды, к примеру. Но стоит ли бежать прямо сейчас? Не лучше ли сначала узнать, что вообще происходит?

Отец учил Ингвара никогда не спешить. Он не в бою, где от умения быстро махать оружием, зависит чья-то жизнь. Как бы повел себя в такой ситуации дипломат Наран? Он бы совершенно точно выждал какое-то время. Если его схватили прямо на пристани, то дархан Серадж ждал. Асахана отпустили, Ингвара не убили на месте и даже не покалечили. Ударили не так, чтобы сильно, просто припугнули. Хороший знак. Серадж придет поговорить. Вот тогда все и решится.

Ингвар мог гордиться своей рассудительностью. Не успел он задремать, как в коридоре послышались шаги, и дверь камеры распахнулась.

Сам дархан пожаловал в казематы. Ингвар даже глаз не открыл, выражая безмолвный протест. Сущее ребячество, конечно, но он позволил себе эту малость.