– Нет, конечно! – отвечаю, обиженная его подозрениями. Как он может думать такое о Роме?

Матвей молчит, но его взгляд напряжён. Что теперь? Кто эти люди, и почему они приходят в квартиру Ромы?

Медленно снова вхожу в свою комнату и, едва переступив порог, растерянно останавливаюсь у шкафа. Всё вокруг кажется чужим, будто я попала в какое-то незнакомое место, хотя это моя квартира, моя комната. Всё не то и всё не так. Тяжесть пустоты внутри разрастается, давит на грудь. Всё это больше не имеет смысла без Ромы. Как жить в месте, где каждый уголок напоминает о нём?

– Собирайся быстрее, здесь не стоит долго оставаться, – голос Матвея звучит твёрдо, но без лишних эмоций. Он стоит в дверях, опершись плечом о дверной косяк, наблюдая за мной. Его спокойствие раздражает, но не настолько, чтобы возразить ему. Внутри меня будто включается автоматический режим, и я начинаю машинально вынимать одежду из шкафа, бросая вещи в большую спортивную сумку. Каждый мой жест под пристальным взглядом Матвея, и я чувствую это давление, как иголки в спину.

Он просто стоит, молчит, не делает лишних движений. Бесит! Как будто он уже решил всё за нас обоих, как будто ему и не нужно ничего больше обсуждать.

Когда, наконец, сумка собрана, я тяжело вздыхаю и тащу её к выходу. Как только я подхожу к Матвею, он спокойно перехватывает сумку из моих рук, как будто это было само собой разумеющимся. Я не сопротивляюсь, не спорю – просто отпускаю ручки сумки, как будто всё это уже не имеет значения.

Перед тем как выйти из квартиры, на мгновение замираю и бросаю взгляд на приоткрытую дверь в комнату Ромы. Моё сердце сжимается. Господи, как же мне будет его не хватать.

Мы выходим из квартиры, и я запираю дверь, как будто закрываю за собой целую главу своей жизни. На моих глазах наворачиваются слёзы, и с каждым шагом всё труднее их сдерживать. Я спускаюсь не оглядываясь назад, хотя каждый нерв в теле кричит остановиться, посмотреть, вспомнить.

На улице слёзы текут бесконтрольно. Я не пытаюсь их вытереть – они просто катятся по щекам, одна за другой. Мы молча идём к машине Матвея. Как же это больно – прощаться с местом, где ты провёл всю свою жизнь.

Матвей открывает мне дверцу переднего пассажирского сиденья. Его жест чёткий, но не грубый, как будто даже в его молчаливой жёсткости проскальзывает что-то человеческое. Я сажусь, пристёгиваю ремень, стараясь избегать его взгляда. Он кидает сумку в багажник и, сев за руль, заводит двигатель. Мы трогаемся с места, и я откидываюсь.

Я прислоняюсь к холодному стеклу окна и закрываю глаза, пытаясь хотя бы на мгновение отвлечься от реальности. Но внутри всё пульсирует одной мыслью: Я осталась одна. Ромы больше нет. Нет больше того, кто всегда был рядом, кто мог поддержать. Открываю глаза и смотрю на проходящие мимо улицы, но они кажутся такими же серыми, как мои мысли.

У меня осталась только Лидка, моя единственная подруга, но и та сейчас уехала на отдых с парнем. Целый месяц её не будет. А я… я остаюсь с Матвеем.Вечно злым, раздражённым, который всё время командует и делает всё по-своему. Но ему не понять, что у меня на душе. Никому не понять.

От этой мысли становится ещё тяжелее.

– Ты как? – голос Матвея вырывает меня из моих мыслей, заставляя открыть глаза. Он звучит глухо, почти нейтрально, как будто ему действительно всё равно, но есть какая-то обязанность задать этот вопрос.

Я не отвечаю. Лишь тяжело вздыхаю, не в силах найти в себе слова. Что я ему скажу? Что всё внутри разрывается на части? Что я едва держусь? Зачем ему это знать?

Я замечаю, что он тянется к бардачку, достаёт оттуда пачку сухих салфеток и, не глядя на меня, протягивает их мне. Зачем? Я не реагирую, не двигаюсь. Просто смотрю на них, не понимая, что делать с этим жестом. Очередное проявление "заботы"?