просто пыль
Посмотри, как без нежности осень черствеет,
солнценитками вшита в неё пустота —
запечатана, втёрта под рёбра больнее.
И скулит под одеждой земная тоска —
та, что легче ветров, чёрных дыр тяжелее,
холоднее зимы, громче боя в часах.
Наши сны обнимаются с тусклостью неба,
долго спящим богам открывают глаза,
исчезают, впиваясь в сознание терпко.
Старый ангел едва держит счастье в руках —
то, что тише прибоя, ароматнее трав,
горше сладкой нуги. Мир немеет без нас.
Мы без нежности Времени пыль
русалочье
В твоей глубине вижу страхи земли,
нетронутой пустоты, молчанья безмерного,
дряблость луны, упавшей в тебя, чтобы плакать
о том, что прошло и чему не бывать,
пока небо тянет – лучами – постоянное солнце
в твоё тёмное скучное море,
но его свет бессилен в обители одиночества.
Глаза бы закрыть, да вода не даёт —
ледяное дыхание подводных течений
из мыслей твоих и касания волн
по ткани моего живого
белого платья.
Давно отражаюсь в боках рыбьих тел,
касаясь руками водоворотов
владений твоих,
теперь вместо ног у меня – плавник,
так легче тебя проплывать всего…
Вкушаю тебя с камнями подводными,
скалою сложившимися,
на соль пробую,
отдаюсь желаниям бессмысленным,
кружу в тебе, плавясь, как воск при огне,
моё море —
безропотное, тихое, поддающееся,
нежное, дрожащее…
Люблю,
пою теперь
для тебя и в тебе
русалочьи песни
кричащие
чьи-то живы боги
ветрянка
Белый космос открылся,
и в нём не видны блики света,
в районе шести утра исключительный дрейф —
сыреющей мыслью вся жизнь убегает в постскриптум
и всё, что любилось, опять замерзает в зиме.
Она остаётся в том месте,
где север взрывается,
где смехом людским выжимается чуждая голь,
где богом прощается грех – умирать, проклиная,
и где не пикируют чайки над чёрной водой.
И только слова разбросались
ветрянкой по пустоши,
в которых ещё что-то теплится, греет нутро.
Зима не приходит одна,
и не кончится в пятницу,
и мечется ведьмой любовь, исчезая в мирах
полынь
увечье
новорождение ночей душевной практики деталь но каждый раз сухой глоток её прохладен к увечью лирика широт и россыпь ветреных смешков пересыщение тоски в закат упавшей извне тринадцатых удач тотально прошлой ерунды пылает пятый элемент горчащей боли в изменах воздуха торчит перегостившая оса очей поблекшее стекло хрусталь тончайший
под фантом