21.08.1915 г., пятница. Особенный день: сегодня ровно месяц, как мы в дороге на обозе, и сегодня день поминовения освящения церкви в Геймтале. 35 лет подряд этот день отмечался как самый большой праздник Геймтальского прихода, и даже всей Волыни. Тысячи немецких крестьян устремлялись в этот день к своей церкви, чтобы принять участие в торжественном богослужении. Кроме того, это был день и место встречи с родственниками, друзьям и знакомыми, что жили в различных колониях Волыни и здесь могли встретиться.

С детства, с тех пор, как я себя помню, мой отец брал меня с собой на этот праздник. Я каждый раз неописуемо радовался торжественным молитвам, хоровому пению, звукам орга́на, волнующемуся морю людей, общему теплу, возбуждающе-громкой, звучной музыке тромбона и басу большого колокола. Незабываемо! Мы, согнанные со своей земли, лишённые дома, вдали от него – воображали этот день! Быть может, сегодня в Геймтале будет проходить служба? Кто может провести её? Пастор Йохансон арестован, кантор Адам с нами в пути. Сколько немцев ещё осталось на родине? Найдут ли они в себе мужество и силы, чтобы как всегда пройти свой путь в дом Божий?

В колонне перемещённых лиц было несколько любителей духовой музыки, которые везли с собой свои инструменты. Полный оркестр невозможно было собрать, но они нашли свой путь друг к другу, и по воскресеньям мы могли до позднего вечера слушать их величественные, родные мелодии – полные страданий, верности и тоски.

Самыми большими были духовые оркестры из Геймталя и Солодырей, которые объединились в этот день. Все они играли много лет и были отличными музыкантами. Песни, которые они играли, шли из глубины их страдающих сердец и вызывали тяжёлые, болезненные ощущения в душах ссыльных. Раненые души отчаявшихся поселенцев не разбирали громких звуков знакомых мелодий, как и прежде, звучавших радостно и триумфально. В протестном рёве духовых инструментов они ощущали лишь болезненный, сокрушающий сердце плач, страдание и боль, беспомощность и безнадёжность, которые пытались донести до людей по всему миру.

И потому, что Бог вёл их в вере своей, торжественная музыка немного укрепила чувства колонистов, их благочестие придало им новые надежды и внутренние силы. Движимые этими различными чувствами, женские глаза наполнились горькими слезами. Мужчины глубоко вздыхали, прятали свои лица и пыхтели трубками. Все их мысли постоянно возвращались к их злой судьбе, к тому, что она вырвала их из обычной жизни и бросила в неизвестность.

Жалко, что духовая музыка не перекликается со звуком колокола. Как хочется мне вновь услышать мощный, глубокий звук «Толстяка».

За день до этого отец отправил меня с братом Эрнстом (11) купать лошадей, чистить и украшать упряжь и повозку, чтобы отправиться в Геймталь (за 30 вёрст[6]) для подготовки церковных торжеств. Как всегда, мы очень старались, а утром оставалось только вплести украшения в гривы лошадей, нарвать свежих цветов и прикрепить их к сбруе. Отец придирчиво осмотрел упряжь, сделал нам несколько замечаний, вошёл в дом и вскоре вернулся в своём воскресном костюме. Мы тоже надели чистые штаны и рубахи.

Мы покинули Бобриц около пяти часов утра. Сразу за Михалиндорфом отец придержал лошадей, спешился, обошёл и осмотрел повозку, посмотрел на нас обоих, посмотрел с тревогой на оставшуюся позади деревню, несколько раз, не говоря ни слова, вынимал часы из кармана своего жилета, встряхивая с отчаянием головой. Затем он сделал несколько шагов в сторону деревни, подождал несколько минут и, наконец, недовольный вернулся обратно. Он сказал: “