Всё честно: ты веришь в свою волю, а биология – в твоё выживание.
И вот что ещё: мы до смерти боимся этой мысли. Боимся признать, что наш выбор не свободен. Что лайки, карьера, ипотека, отношения, духовные практики – не более чем усложнённые формы древнего биологического поиска партнера, безопасности и доминирования. Мы заклинаем реальность коучинговыми мантрами, философскими цитатами и курсами по самоперепрошивке, как будто можно удалить код лёгким свайпом влево. Но реальность куда жёстче: в конце концов мы всегда возвращаемся туда, откуда нас однажды запустили.
А если выбора нет, если мы запрограммированы так же безапелляционно, как обезьяна Маугли, – тогда вся эта борьба за статус, квартиры, автомобили и отдых на Мальдивах – просто абсурдное хобби. Изящная симуляция смысла жизни. Только вдумайтесь в это.
И в конечном итоге? Мы маниакально убеждаем себя, что всё ещё можем переписать сценарий, изменить курс, освободиться. А можем ли?
Вот так мы и живём. С видом капитана, стоящего на мостике, когда на деле давно уже в трюме, прикованные к вёслам. И каждый гребок – это не шаг к мечте, а просто отклик на шёпот древнего механизма внутри: Греби. Ещё чуть-чуть. Может, тебя заметят.
И страшнее всего не то, что свободы нет. Страшнее то, что она, возможно, и не была нужна. Только красивая обложка для книги, которую всё равно никто не писал сам.
И увы, в глубине души мы это знаем: мы – как те самые лемминги, которые стремительно несутся к краю обрыва, с каждым шагом всё отчаяннее веря, что это их выбор.
Естественная мораль
У животных всё просто: рычишь громче – дерёшься реже. В мире зубов и когтей страх – валюта повседневности. Экономика примитивна, но эффективна: напугал – сберёг силы, шкуру и, особенно ценный ресурс в дикой природе, – время на заживление.
Угроза – это филигранный удар без единого движения. Чем внушительнее клыки – тем меньше поводов их применять. Логично, не правда ли?
И тут начинается великая ирония природы: чем опаснее твои когти, тем туже затянут твой моральный корсет. Да-да, у зверей он есть – встроенный аварийный тормоз под названием естественная мораль. Что-то вроде биологического ремня безопасности для тех, у кого слишком остро всё наточено.
Страховка для особо буйных.
Мощное оружие требует сдержанности: одно неловкое движение – и ты случайно кого-то убил. Или, хуже, – себя. Конрад Лоренц, старый лис от этологии, заметил это первым: чем смертоноснее потенциал, тем серьёзнее страх его применения. У слабаков мораль простая: не тронь меня – и я не трону. А у хищников – целый негласный свод законов выживания.
И тут на сцену выползает человек – это недоразумение эволюции, жалкий, голый, беззащитный, с шансами на выживание как у курицы против лисицы. Но мы, умники, решили обмануть систему. Вместо клыков – палка. Потом копьё, пушка, бомбардировщик, атомная бомба. Казалось бы, всё удачно складывается, однако наша естественная мораль не поспела за прогрессом – увязла где-то в доинтеллектуальной топи, на уровне инфузории-туфельки.
Потому что интеллект мчится вперёд на гиперзвуке, а эволюция – это плуг на конной тяге.
Мы гордо называем себя вершиной пищевой цепочки. Но какая это вершина, если каждый наш шаг грозит обрушением? У нас есть интеллект, который изобрёл способы уничтожить планету десятки раз, но нет элементарного согласия, чья идея или пантеон богов лучше.
Мы – это трагедия и фарс одновременно. У нас технологии будущего и мораль прошлого. И в этом безжалостном парадоксе – весь человек.