— О боже! Это правда?!

— К сожалению…

Сестра истерически разрыдалась в трубку.

— Прошу, прости и помоги! Я верну всё, верну… Выручи, сестра! Я в долгу не останусь.

Они такие счастливые, на фото, такая чудесная пара, что я просто должна закрыть глаза на её обман. Я поняла, что Кира очень сильно влюбилась, на эмоциях так поступила. А еще этот долг…

 Я её понимаю, и я её простила, потому что если бы я полюбила точно также как она — сильно, неистово, одержимо, то сделала бы тоже самое. А она, не сомневаюсь, помогла бы мне, прикрыла так, как я прикрываю её сейчас.

От меня всего-то требуется родить ребенка. Неужели я не справлюсь?

Сейчас это требование казалось мне пустяковым. Хорошо, хоть не деньги должна вернуть… Иначе не представляю, как бы расплачивалась. Наверное телом, где-нибудь в борделе.

Может и к лучшему, что мне нужно всего лишь произвести на свет человека? А потом вернуться в привычную жизнь и стать свободной, как раньше.

Плевать, боль во время родов переживу, я не из плаксивых трусих, задание — проще простого. Справлюсь.

Сейчас я этого не понимала… Через что мне придется пройти в будущем, чем пожертвовать. Возможно я просто еще не верила в то, на что подписалась. Недооценила масштабы требуемой платы. Потому что молода, глупа, неопытна.

— Анютка, милая, ты здесь? — опять зовет меня бабушка. — Связь барахлит? Алло, алло...

— А, да, — выныриваю из размышлений, — бабуль, все хорошо. Просто работы очень много навалилось, прости.

— Я понимаю, ты трудишься как пчелка, ты у меня большая молодец! Но хотя бы на полчасика заскочи, не забывай старуху…

Черт!

Как же мне совестно.

Но открыть ей правду я не могу, у бабушки с сердцем плохо.

Усманов меня не пускает никуда — в затворницу превратил.

Неужели думает, что сбегу при любой удачно подвернувшейся возможности?

Да это же самоубийство. Сбежать…

Пусть бабушка думает, что я просто сильно загружена работой. Не стоит заставлять её нервничать.

Но с каждым разом меня все больше и больше воротит от собственной лжи. Я не смогу скрывать правду вечно. Но врать и дальше пожилому человеку, который видит во мне божьего ангела, слишком совестно.

Что делать? Соврать, что я тоже, как и Кира, нашла своего мужчину, жду от него ребенка и уехала за границу? Потому что у него там большой бизнес…

Выходит, мы обе бросим бабушку! А я не хочу поступать так, как внуки и дети её друзей, проживающих в доме престарелых, с которыми она общается и которые ей постоянно жалуются, что они совсем одиноки, некому даже приехать и корку хлеба подать.

Внезапно я слышу приближающиеся шаги за дверью. Спрыгиваю с подоконника, шепчу в трубку:

— Бабуль, я сейчас занята, обещаю, перезвоню немного позже. Прости…

Сбрасываю вызов, пряча телефон за спиной, когда в комнату входит Давид.

Даже не поздоровавшись, сходу приступает к делу.

— Оксана сказала, что ты отказалась от еды. Тебе плохо? Тошнит?

Вспышка радости пронеслась в его мрачных глазах.

Думает, что я уже залетела!

— Тошнит, но думаю не из-за наступившей беременности, просто…

— Послушай, — резко рявкает он, заставляя подскочить на месте, — мне надоело видеть эту кислую маску на твоем лице! Ты денежки получила, будь добра, хотя бы притворись, что ты всем довольна! Иначе у нас ничего не получится. Сама слышала, что Наталья сказала, как настроение женщины влияет на сроки наступления зачатия. Год, два, три... Я не стану столько ждать. Наследник мне нужен прямо сейчас!

Я в шоке.

Давид начинает кричать, повышая на меня голос, словно пес, срывается с цепи. А я что? Я виновата? Виновата, что мне грустно, больно, одиноко?

— Хорошо пристроилась, на моей шее. Деньги получила, да еще и хорошую жизнь в придачу. Дорогие отели, шмотки не жалею, качественная пища, золотая крыша над головой… и все это за счет империи Усманова! Верно? Живешь, как нахлебница, припеваючи, а свою часть договора, я так понимаю, исполнять не торопишься?