– Видела бы тебя твоя мать, какой ты стал, – в унисон его мыслям произнесла тетка, легко поглаживая его по спине. Михаил вздохнул и уткнулся носом ещё глубже в пушистые волосы тетки, чувствуя себя словно в детстве, когда её объятия были спасительным укрытием от всех бед. Потом, с неохотой разомкнув руки, он отстранился от тетки. Взглянув ей в глаза, Михаил уловил в них понимание и спокойствие.

– Ну, что, пойдем, кормить тебя буду, – позвала его Валентина Михайловна на кухню.

– Теть Валечка, а можно я на кухне немного один посижу. День тяжелый выдался, – попросил Михаил Иванович.

Тетка проницательно взглянула на него.

– Если вдруг понадобятся свечи, то я они в верхнем правом шкафчике, у окна, – произнесла она, её голос был полон заботы. Тётка ещё раз погладила Михаила по спине, словно давала ему понять, что всегда рядом, и вышла из комнаты, оставив ему немного уединения.

Михаил Иванович глубоко вздохнул, особенно остро ощутив бег времени. Тётка всегда знала, как поддержать его в трудные моменты. Она всегда принимала его, обнимала, говорила душевные слова. Но она уже не молода. И сколько ей ещё отпущено в этом мире – кто знает. А что для неё сделал он? И сможет ли он дать в ответ ей такой объем заботы и внимания, чтобы потом не чувствовать себя сволочью, не ценившим её тепла и добра. Чтобы не корить себя потом. Сложный вопрос. Михаил провел ладонями по лицу, сбрасывая тяжелый день и усталость. Затем подошел к кухонному шкафу и открыл его.

Оттуда он достал не только свечи. Заодно и большую миску. Он налил в неё холодной воды из-под крана. Затем он поставил миску на стол рядом со свечой.

После этого Михаил достал два зиппакета. Он положил содержимое одного из них в воду. Вода забурлила, как будто кипела. Он опустил обе руки в воду, и начал шептать слова, которые он знал с детства.

Внезапно фитиль свечи начал ярко пылать, и огонь от неё вытянулся в узкую полосу вверх. Этот столб огня начал становиться всё шире и шире, заполняя собой все пространство, и казалось, будто само время замирает. Наконец, Михаил Иванович увидел то, ради чего все это затеял.

Перед глазами распахнулись огненные ворота, словно вырванные из сверхъестественной реальности, раскрылись с оглушительным треском и мгновенно исчезли, оставив только тонкие огненные полосы по периметру. В этом проеме он увидел через несколько секунд человека, внешне похожего на фото из паспорта, найденного на железнодорожных путях. Сейчас этот мужчина был как будто в легкой светящейся дымке, некая потусторонняя материя заменила ему обычную одежду, подчеркивая неёстественную природу его облика. Вместо глаз у него были темные провалы, будто поглощающие свет вокруг себя и уносящие в бесконечную темноту. Это был дух покойного Романа Губарева. Михаил Иванович всматривался в эту слегка святящуюся фигуру. Затем, внутренне собравшись с силой и сосредоточившись ещё сильнеё, Михаил Иванович произнес:

– Губарев Роман Андреёвич, иди ко мне. Гроб без окон, гроб без дверей, среди людей и среди нелюдей. Отпустите его силы сна хоть на полчаса, хоть на минуточку.

В эту секунду то, что было духом Романа Губарева, бросилось с воем на Михаила Ивановича, но столкнулось с прозрачным препятствием. Дух не мог преодолеть этой тонкой прозрачной границы, по периметру которой горел тонкий огонек. В тот момент, когда дух врезался в границу, то огонь засиял чуть сильнеё, ярче и загудел. Дух снова разогнался и бросился вперед, пытаясь добраться до Кулдышова.

Однако граница была создана из силы, неподвластной духу. Она вибрировала, сияя, но оставалась непроницаемой, удерживая смертельную злобу потустороннего создания. У Михаила Ивановича был только один шанс задать вопрос. Потом дух, скореё всего, не придет, а если и объявится, то справиться с ним будет гораздо сложнеё.