. В новой челобитной государю Анфим [С. 91] заявлял, «что писал к нему, государю, надеясь на его царскую неизреченную премногую милость, Иерусалимский патриарх свою святительскую грамоту о милостыне, чтоб ему, будучи в таком святом месте – в граде Иерусалиме, от еретиков и от агарян было чем окупиться, и от того святаго места не отженутися и веры христианские не порушить. А преж сего в Иерусалим-град была его государская неизреченная милость – давано им на милостыну и от агарян на окупление». Ввиду этого, согласно просительной грамоте и самого Феофана, архимандрит Анфим и просит государя, чтобы он «о милостыне велел свой государев указ учинить, как ему Бог известит». По указу государя архимандриту Анфиму вручены были приготовленные для патриарха Феофана 10 икон, святительская шапка и пять сороков соболей на 200 рублей, и затем повелевалось отпустить его из Москвы[58].

В феврале 1645 года в Москву явился с грамотою Феофана грек Фома Иванов. В присланной грамоте Феофан рекомендует государю грека Фому Иванова как верного слугу и радетеля царского и пишет, «что приказали есмя тайно объявити из уст о подлинной истине – о лукавом воинстве, что хотят воевать ко святому Господню стаду», заявляет, что чего было невозможно ему «писати и объявити подлинно», то он поручил устно передать посланному им Фоме Иванову. Это была последняя грамота в Москву патриарха Феофана. Привезший ее грек Фома [С. 92] Иванов заявил в Посольском приказе, «что Иерусалимский патриарх Феофан дал ему к великому государю грамоту декабря в 10 день, а приезжал Иерусалимский патриарх во Царьград к турскому Ибрагим-султану для обновления грамот и грамоты у него обновил, а стало-де ему за обновление 9000 ефимков. А как он, Фома, из Царяграда поехал, декабря в 11 день, и после того пришла весть из Царьграда в молдавскую землю, что того Иерусалимскаго патриарха Феофана в Цареграде не стало, а представился он декабря в 15 день, и о том-де, чаю, писал ко государю Александрийский патриарх (Александрийский патриарх Никифор действительно извещал государя о смерти Феофана), а кому-де быть во Иерусалиме патриархом на Феофаново место, про то-де еще не ведомо. А приказ-де от Иерусалимскаго патриарха Феофана был нынешнему Цареградскому патриарху Парфению, да молдавскому владетелю и воеводе Василию, чтоб они после его, Феофановой, смерти учинили Собор, собрав многих властей, и с Собору бо выбрали на его место в патриархи духовнаго чину добраго пастыря».

Скоро получены были в Москве известия и от других лиц, подтвердившие сказанное о смерти Феофана греком Фомою Ивановым. Так, тайный русский политический агент в Константинополе, халкидонский митрополит Даниил, извещал государя, что Феофан представился в Константинополе 15 декабря 1644 г., «а в 16 день погребли его в халкиданской области в Богородицком монастыре, возле Иеремия-патриарха». Иерусалимский архидиакон Макарий, извещая государя о смерти Феофана, делает такое курьезное замечание: «Иного еще не поставили, а надеемся [С. 93] поставить в патриархи митрополита Симона[59], что приехал к вам от вашего царствия с грамотою. Мы послали грамоты в Иерусалим (из Константинополя) к нему, буде он захочет быть патриархом, но к нам еще вестей от него не бывало». Вифлеемский митрополит Афанасий со своей стороны писал государю: «Услыша молдавский воевода господин Василий про смерть блаженнаго патриарха, повелел изобрати из вотчин Святаго Гроба из монастырей строенья Петра-воеводы и бурновскаго воеводы игуменов, а изобрав, поставити властью и послати в Иерусалим. А мы, – добавляет Афанасий, – на ево Васильево повеленье полагаемся». Наконец, приехавший в Москву грек Исаия Остафьев сообщил, что Василий-воевода и иные избрали в Иерусалимские патриархи архимандрита Паисия, который жил в Яссах, в вотчинах Святаго Гроба