Я должен бороться с их соблазнением, со злом, которое кроется в нём. Соблазнение чертей надо попирать, и делать это без пощады. Черти соблазняют не меня, а слабость, болезненность моей души, проверяют ее на прочность. Тогда мне надо вытравливать из себя душу, чтобы черти не смогли зацепиться за нее.

Черти соблазняют меня, чтобы я не попирал их ад, однако я не отступлюсь от своего и всё равно буду продолжать бороться с ними. А что если черти в действительности не соблазняют меня? Может, я за соблазнение принял что-то иное? Интересный вопрос. Ответ на него я не буду искать, поскольку в противном случае я рискую присоединиться к чертям, подставить дружеское плечо злу.

Впереди я увидел маленький дорожный указатель. Я подошел ближе, чтобы можно было разглядеть, что на нём написано. Я прочитал: «Пройди двадцать метров вперед, потом поверни налево».

Я прошел двадцать метров, повернул налево и увидел еще один маленький дорожный указатель. На нём также было что-то написано, я разобрал: «Молодец, пройди теперь десять метров и поверни один раз направо, потом налево». Я повторил всё в точности. Там я наткнулся на очередной дорожный указатель, и на нём, как и на предыдущих двух, была надпись: «Осталось немного, пройди пять метров, поверни направо, потом налево, после пройди еще пять метров и остановись».

И я пошел…

Я проделал весь этот сложный, странный, витиеватый путь и очутился в месте, которого я всегда остерегался. Ни дорог, ни тропинок. В стороне возвышался целый букет из дорожных указателей – где те автострады и шоссе, вдоль которых они стояли когда-то? И где я сам?

Неожиданно я услышал некий пугающий шорох, а с ним различил и другие пугающие звуки. Казалось, они исходили и сверху, и снизу, и со всех сторон одновременно. Вероятно, так оно было и на самом деле.

В какой-то момент я ощутил себя ногами, поддерживающими тело моего ужаса перед всем тем, чего я не знал об этом месте. Я снова нервно огляделся и понял, что мне надо спрятаться за каким-нибудь из дорожных указателей.

Я вчера обнаружил интересную вещь: под моими органами простираются окутанные туманом дали. Я могу сгибаться пополам, чтобы заглянуть в себя. Они находятся во мне, и я не знаю, как относиться к этому: либо обратиться к врачу, либо ничего не делать и тихо умереть.

Ведь разве можно жить с такими обширными туманными далями внутри? Я сгибаюсь пополам, словно лист бумаги, и благодаря этому умению я могу лучше разглядеть всё, что творится в этих далях, вернее, увидеть то, что туман не закрывает полностью. Обрывки какой-то суши, какого-то водоема, то ли реки, то ли озера, что-то вроде леса, какие-то горы.

А еще я вижу высокую траву, растущую по кромке берега, которая то колышется на ветру, то неподвижна.

Туман же не намерен уступать моим глазам – он сопровождает смехом мои устремления, громким, издевательским смехом, от которого даже бесу стало бы грустно. Ясно одно: мои органы стоят на страже этих обширностей, поскольку они заслоняют собой обзор. Мало того, что из-за тумана ничего не видно, так еще он мешает моему взгляду пробиться. Мои органы не раздвинуть и даже не вынуть.

Когда я спрашиваю свои органы о далях, о тумане, которые неизвестно как и откуда взялись, то не получаю обычного ответа. Я просто разгибаюсь, поскольку стоять сложенным пополам неудобно и даже немного больно.

До моих внутренностей – далей, тумана, органов – не достучаться и не докричаться, это я понял сразу. Во мне столько всего находится и уживается между собой, но я обо всем этом не имею никакого представления.