Что дает власти и силе моего незваного гостя жизнь? В редких случаях думаю так: власть и сила похожа на новую, недавно купленную кожаную жилетку – окружающие восхищаются ею, завидуют, что тебе удалось купить такую. Ты просто упиваешься ее престижностью. Ведь жилетка сделана из дорогой натуральной кожи, неважно чьей – главное, что она высоко ценится из-за своих качеств.

Однако если жилетка вдруг порвется или, не дай бог, придет в полную негодность, тебе тут же сообщат об этом и перестанут завидовать. Свои власть и силу я ношу, точно пиджак, который придает мне умный вид —подчеркивает фигуру, плечи, да и просто служит для незнакомцев поводом лишний раз сфотографировать меня.

Всякие власть и сила со временем превращаются в черные дыры, и никакой человек не может избежать их пастей. Для кого-то я тоже незваный гость, и кому-то приходится терпеть меня.

У моего незваного гостя есть транспаранты с лозунгами власти и силы, и я не могу не смотреть на них и не читать, потому что они хорошо и броско оформлены, а сами лозунги написаны простым доходчивым языком.

Я живу в племени охотников. У меня, как и у моих соплеменников одна главная потребность, которая отбрасывает тень на все прочие элементы нашего быта. Эта потребность называется выживанием. С ней связано то, ради чего мы рождаемся, живем и умираем – охота!

Быть охотником – наше предназначение, которое протягивается через нашу кожу длинной прямой из глубокого прошлого в сегодняшний день.

Название нашего племени всегда пишется с большой буквы, однако те, кого мы принимаем у себя в гостях, почему-то пишут его с маленькой буквы. Это не потому, что они хотят нас оскорбить, нет, просто временами они забывают об этом.

У нас у всех есть ружья, секиры, винтовки, дробовики. Мне нравятся дробовики. Отправляясь на охоту, я всегда держу дробовик наготове. Получается, что он ведет меня вперед, а я поспеваю за ним.

Добыча, добыча и добыча. Вспышки наших ружей падают сквозь ветви деревьев. Звуки выстрелов запутываются в их густых кронах. Земля несет наши тени, лесные тропы несут наши размытые силуэты сквозь чащу за нашей целью, и всюду слышатся звуки выстрелов.

Мы похожи в такие минуты на пули, росчерками летящие между деревьями. Наши охотничьи угодья богаты любой живностью. Хочешь пойти на птицу – тебе всегда будет попадаться птица, отдаешь предпочтение крупному зверю, значит, ты всегда будешь с ним возвращаться домой.

Охота за добычей и ее ловля расходует нас – питается нашими силами, временем, трудами. Выпущенная из ружья пуля расходует себя. Но может ли быть иначе? Привязать бы добычу к дому, чтобы позабыть о том, как далеко нам приходится за ней ходить, – но при этом по-прежнему называться племенем охотников.

Наша охота не простое дело: мушку надо правильно навести на цель; необходимо, чтобы руки надежно держали дробовик, и, конечно же, требуется точность выстрела.

Есть одна особенная добыча, и мы приносим ее в жертву. Она называется традицией. Мы помогаем нашим детям с кровью пойманной добычи напитаться тончайшими секретами охотничьего дела – главной управляющей всем в нас силы.

Вокруг нас – добыча. Наши ружья определяют нас – без них мы бы не назывались охотниками – были бы просто людьми, которые стреляют в свою добычу.

Я вижу, что черти пытаются соблазнить меня. Они делают это нарочито и открыто, окружив меня со всех сторон. У них такие приветливые и светлые лица, что мне становится страшно.

Я знаю, что чертей надо попирать, противостоять их соблазнению. Мне тревожно от того, что они обратили на меня внимание, я не могу отвернуться или опустить глаза. Они никуда не денутся, не уйдут, не провалятся в ад, не переключатся на кого-то другого. Впрочем, никого, кроме их и меня, нет поблизости. Никого не позвать на помощь, никому не рассказать о моих приставучих соблазнителях.