Собор Любви Вячеслав Хохлов
© Вячеслав Хохлов, текст, 2023
© Издательство «Четыре», 2023
Об авторе
Хохлов Вячеслав Сергеевич, поэт и художник из Рязани. Окончил физико-математический факультет РГУ им. С. Есенина. Служил в армии. Работал инженером и преподавателем. Дипломант всероссийских и международных художественных фестивалей и выставок. Автор трёх сборников стихов. Член Российского союза писателей. Финалист национальной премии «Наследие» Российского Императорского Дома и РСП.
Награждён Звездой «Наследие» второй степени, медалями Есенина, Ахматовой, «Святая Русь», «Георгиевская лента» за вклад в русскую литературу.
Картины находятся в фондах Московского и Владимиро-Суздальского музеев, в частных коллекциях в России и за рубежом.
Хрустальная свирель
Когда найдёшь стихи
На крыльях лебедей,
Скользящих в зеркалах
Богемии озёрной,
И на боках лихих
Летящих лошадей,
В берёзовых стволах
И на пшеничных зёрнах,
Услышишь, как поёт
Хрустальная свирель
Поэзии живой,
В лесу звенит прохлада,
Ты зачерпнешь её
И вспомнишь, кто твой Лель,
Придуманная мной,
Единственная Лада…
Котёнок
Под утро он уснул в цветочной грядке,
Во мраке ночи отыскав село:
Почудилось ему, что всё в порядке —
Чутьё сюда недаром привело.
Спал мир людей, где каждый шаг просчитан,
И плыл туман в бездонной синеве,
А он лежал, худой и беззащитный,
Котёнок дикий на сырой траве…
Когда сады окрасились малиной,
На мягкой шёрстке высохла роса,
Проснулся он, стряхнул комочек глины
И побежал вперёд, на голоса.
Здесь было всё чужим и незнакомым,
Животные какие-то не те,
Но скоро он почувствовал, как дома,
Себя в чудной дворовой суете,
Как будто эта жизнь была забыта
В какой-то отдалённый синий день:
Свиное хлебосольное корыто
И жёлтый покосившийся плетень,
И эти удивительные люди,
Двуногие большие существа,
Вкус молока, оставленного в блюде,
В глазах детей – наивный блеск родства…
И даже колченогая собака,
Нависшая над ним седым кустом,
Когда, казалось, неизбежна драка,
Вдруг отошла, пошевелив хвостом…
Свет фонаря, когда совсем стемнело,
Стал для котёнка чудом из чудес,
И он уже поглядывал несмело
На чёрный близкий, но далёкий лес.
Смешались блики от Луны и лампы.
На сеновал забравшись по стене,
Он тихо спал… Лишь вздрагивали лапы
В его тревожно-беспокойном сне.
А видевшая утром, как он плакал
В цветочной грядке, сжавшись, весь в себе,
Вздыхала, охраняя двор, собака,
Всё знавшая о жизни и судьбе.
Звезда из детства
«…А вон та звезда – моя мама…
А вон та, что рядом с ней, – папа…», —
Говорила девочка Маша
На веранде детского сада.
Я-то сам был из семьи полной,
Правда, как твердили все, – пьющей,
И сидели мы в саду поздно,
И смотрели в звёздную гущу:
У кого-то там отец – лётчик,
У кого-то – капитан судна…
Ночью ярок свет любых точек.
Без родителей совсем – трудно.
Навсегда уводит путь Млечный —
Эта тайна стала вдруг нашей.
Я готов был рядом быть вечно
С бледной слабенькой звездой Машей…
Кто родился от любви – светел.
Верю – в небе есть сады, ясли.
Не хочу, чтоб звёзды, как дети,
На земле болели и гасли.
«…А вон та звезда – моя мама…
А вон та, что рядом с ней, – папа…»
Я спросил: «Что, на Медведице, прямо?..»
А она шепнула: «Где её лапа…»
Лосиха
Заповедник. Укромно. Тихо.
Земляника в каскадах света.
Здесь лосят принесла лосиха
Рано утром в начале лета.
Лоси выросли, людям веря
За подкормку в холодном мире.
Только странные эти звери
Расстреляли их, будто в тире…
Я от сельского слышал психа,
Что седая, с пробитой грудью,
За туманом бредёт лосиха,
А в глазах её – слёзы с мутью.
Я сказал: «Успокойся… Что ты?.. —
Не с того, мол, снимаешь порчу. —
Я, как ты, – не люблю охоту…
И, наверно, как ты, закончу».
Он затих. Указал на небо,
Где висит облаков с десяток,
И шепнул: «Может, купишь хлеба?..
Для вот этих, её лосяток…»
Короткая история
В ненастье сказка согревает душу,
И это свойство ты благослови.
Присядь перед камином и послушай
Короткую историю любви.
Бродячий цирк шёл по полям и рекам,
Таща с собой зверей и реквизит,
И очень недоволен был директор:
Как это всё гастроли тормозит!
Чтоб разгрузить фургоны и коляску,
Взяв выручку предпраздничного дня,
Послал двоих – атлета и гимнастку —
Купить на рынке мула и коня.
Они пошли и справились с задачей,
Ведь милосердным людям нет числа:
Приобрели полуслепую клячу
И старого забитого осла.
Вся труппа собралась, фурор был жуткий!
Он вылился в стихийный карнавал:
Факиры, клоуны; остроты, шутки…
Смеялась лошадь, ослик танцевал!
Начальство услыхало звуки вальса.
Испепелила бы их всех гроза,
Но вспыхнувший директор стушевался,
Когда силач взглянул ему в глаза.
Добро души – не всем под силу ноша:
Смахнуть слезу – одну за много лет —
Заметив, как дрожат осёл и лошадь…
Как счастливы гимнастка и атлет.
Мать
Старая, бедная, вечно одна.
Годы невзгод. Война
Горем оплачена, слёз полна.
Страшная та цена.
Звёздочкой красит лампада мглу,
Венчик бумажных роз.
Низко склонилась она в углу,
Смотрит с креста Христос.
Что же ты просишь, вдова и мать,
После утрат и бурь?
Жалость-любовь дарить, принимать
Может очей лазурь?
Молится, будто в последний раз,
В тёмной своей избе:
«Господи, как Ты страдал за нас.
Дай мне… помочь Тебе».
Алмазы, музыка и дождь
В карете ехал дворянин со свитой,
Навстречу шёл цыган, черней, чем грач,
Нёс барабан. С ним – мальчик неумытый
Со старой скрипкой и седой трубач.
Увидев из окошка это трио,
Особа, приближенная к царю,
Решила вдруг, почти промчавшись мимо:
«Послушаю, поближе посмотрю…»
Карета встала, серая от пыли.
Покорные движению руки,
Солдаты музыкантов притащили
И встали рядом, обнажив клинки.
Во время жеста: «Пойте ваши песни»,
Цыган, ловить привыкший пятаки,
Алмазные успел заметить перстни
На пальцах слабо видимой руки.
Труба и барабан вступили разом,
Запел цыган, похожий на юлу.
Не стал играть лишь музыкант чумазый
И даже скрипку спрятал под полу…
Мелодия замолкла сиротливо,
Все обратились к мальчику: «Мы ждём».
А он сказал: «Сейчас начнется ливень.
Нельзя играть на скрипке под дождём…»
Рука в окне, поймав ладонью капли,
Махнула слугам, излучая власть.
Охрана побросала в ножны сабли
И кавалькада дальше понеслась.
Кареты той кометное явление
Со шлейфом пыли скрылось за курган.
И долго, стоя в поле на коленях,
Кричал визгливо мокрый злой цыган:
Кому нужны капризные таланты
И почему оркестр играть не мог…
А с грязных щек срывались бриллианты
И разбивались брызгами у ног.
Соло рыжей звезды
Навсегда в моих воспоминаниях
Бродит пара крупных чёрных псов,
Лапами когтистыми сминая
Яркий листопадный шёлк лесов.
1.
…Я следы запутала у клёнов,
И собаки стали вне игры.
Но лисят пушистых, несмышлёных,
Выманил охотник из норы.
И унёс в мешке в свою сторожку,
Взяв собак растерянных с собой.
Он играл со мной не понарошку:
Он решил устроить верный бой.
Хорошо придумана засада…
И, с ружьём усевшись у окна,
Он живой мешок в начале сада
Положил, чтоб цель была видна.
Чтобы не спугнули громким лаем
Псы добычу – стало быть, меня, —
Были они заперты в сарае.
Ждал стрелок, не зажигал огня.
2.
Задремал на миг, и в завершении
Всех забот нашёл, что не искал:
Вдруг открыл глаза – и возле шеи
Он увидел злобный мой оскал.
Помню жалкий вид его, сутулость,
Пальцы, задрожавшие к стыду,
Когда я спокойно повернулась
И пропала в сумрачном саду…
На себя, попробуйте, примерьте
Эту удивлённую судьбу,
Но гадать охотнику до смерти:
Как же зверь проник в его избу?
3.
…Позже человек из дома вышел.
Без ружья, без шапки, без сапог.
Он смотрел не в лес, а много выше…
Словно видел то, чего не мог
Видеть раньше: в небе цвета сливы
Звёзды ярко-рыжие висят.
Подошёл к мешку неторопливо,
Развязал и… выпустил лисят.
Поздний звонок
Позвони мне из старого дома
Через тысячу вёсен и лет,
Не знакома мне эта истома —
Весть из дома, которого нет.
Позвони мне зарёй молодою
Из садовых зелёных пучин,
Омывающей тёплой водою
Будут слёзы без всяких причин.
Позвони мне из дома, как прежде.
Буду ждать много зим, всё равно…
Согревает же наши надежды
Свет звезды, что погасла давно.
* * *
Мы видим лишь свет звёзд, а не сами звёзды. В зависимости от возраста источника, этот свет мог быть испущен ими ещё до появления Земли и дошёл до нас только сейчас. Таким образом, звёздная картина на небе – это отпечаток прошлого. Мы видим звёзды такими, какими они были тысячи лет назад. Многих из них давно уже нет.
Пересадка
Она сказала: «Здравствуй!.. Не узнал?..
А я тебя – так сразу, по одежде…
Наверное, опять пуста казна,
Когда ты в той же куртке, что и прежде?..»
Да, куртка та, что видела любовь…
А также расставание «ненадолго»…
На ней же – всё с иголочки… И бровь
Подведена… Во взгляде – чувство долга.
Я улыбнулся: «Вы ошиблись, мисс…
Такую красоту впервые вижу…
Вам – вверх на эскалаторе, мне – вниз
На экскаваторе, во тьму и жижу…
Я знал одну тут… Но не может быть,
Чтоб злой судьбе насмешки было мало…
А внешность – драгоценные гробы,
Для тех, кого внутри переломало».
Как объяснить на пальцах бытия
Боль чувств, приговорённых к высшей мере?
Она сказала: «Здравствуй! Это – я!..»
Но я – другой, ей – новой, не поверил.
Пришелец
Вчера я разговаривал с пришельцем,
Мы повстречались около пивной,
На нём был плащ, сработанный умельцем,
Похожий на обычный, но иной.
Я не был удивлён, почти, как с братом,
С ним говорил, по-русски, через мать:
«Давай ко мне, мол, хочешь – с аппаратом,
Я помогу в гараж его загнать
И загудим!.. За встречу и контакты…»
А он сказал: «Да праздник небольшой…»
Я психанул и прохрипел: «Ах, так ты…
Не уважаешь, коль к тебе с душой?..»
