– Это получается… – Ксения нащупала на поясе небольшой кожаный кармашек на застёжке, открыла его и извлекла колбу с белой этикеткой, на которой латинскими буквами было написано "Profundum", – Это он? Третий состав?

Егор Викторович молча кивнул, задумчиво глядя на колбу.

– Эта штука пару раз спасала мне жизнь. Ранение не затянет конечно, но… Ты пользовалась?

– Нет. Ни разу.

– Это хорошо. Оно не лечит, ты знаешь? – Егор взял паузу, чтобы подобрать нужные слова, – Оно… оно не даёт умереть. Оно как будто останавливает процесс умирания твоего организма. Многие думают, особенно молодые, что это исцелит их раны, но нет, оно просто даст шанс добраться домой живым. Однако, если ты потеряешь слишком много крови, к примеру, пока действует состав, ты не умрёшь, но как только действие закончится, ты умрёшь. Парадоксальная вещь. Не удавалось зайти с её проверками слишком далеко. Ладно, сейчас не об этом…

– Подожди! – вдруг перебила его Ксения.

– Ммм?

– Первый состав – это ты про него говоришь?

– К этому мы придём уже очень скоро, дай мне только ещё немного времени. Тебе ещё не надоело слушать?

Ксения, кажется, не услышала его вопрос. Глаза её уставились в пустоту, как два стеклянных шарика у куклы. Она, не дождавшись ответа отца, сама задумалась над ним.

– Ксюша!

Ксения вздрогнула.

– Тебе ещё не надоело?

– Н-нет, продолжай. Продолжай.

– А ты слушай. Не витай в облаках. Мне важно, чтобы ты услышала всю историю полностью, и поняла, о чём я говорю и почему я это говорю. Усекла?

– Да. Продолжай, – она кивнула.

– Открытым оставался один вопрос: что видят и слышат собаки? Что заставляет их рваться наружу? Почему они топятся в озере? Почему едят сами себя? Ответ можно было получить только одним способом, но отец долго не мог решиться на испытания на человеке. Порой я просыпался от того, что он стоит в дверях моей комнаты и смотрит на меня. В голову мне начала закрадываться мысль, что он может подмешивать состав в мою еду, и именно поэтому он наблюдает за мной. Ждёт, когда я встану и пойду туда, к воде. С тех пор я начал бояться. Я и без того жил в страхе, но теперь уже начал бояться его самого. Жизнь стала невыносимой из-за постоянных подозрений, паранойи и попыток выяснить, являюсь ли я подопытной собакой, или нет? А если да, будет ли ему так же всё равно, как было всё равно, какая судьба ждёт собак? Я же не собака… На подобной почве многие люди сходят с ума, знаешь ли.

Егор покрехтел, снова наполняя стакан. Себе и дочери.

– Но в итоге всё пошло совершенно не так, как я ожидал или мог себе представить. Когда ему надоело гадать, он просто собрался, взял составы прозапас, и отправился в одну из тех палат, которые находились за железной дверью с надписью "карантин". Я готовил еду и носил ему по три раза в день. Отец добавлял состав в еду малыми дозами и вёл дневник наблюдений. Всё это время пророк, который находился в самой дальней от него палате, ржал как конь, пока не сорвал голос. Потом он просто хрипел. Я тогда думал, что же его могло так насмешить? Почему этот грязный во всех смыслах человек так смеётся? А теперь мне кажется, нет, я уверен, что он смеялся от счастья. Он знал, что скоро будет свободен. Знал, что передал свою заразу, свою Чёрную Смерть в другие руки, и руки эти оказались очень подходящими. И он знал, что скоро сможет спокойно умереть, прекратив своё мучительное существование. Так и случилось. На какой точно день я уже не помню, но он вот так смеялся, смеялся, и замолчал. Я как раз только пришёл к отцу с едой. Вместе с врачом мы решили узнать, что случилось, заглянули в палату и увидели свернувшийся калачиком труп. Грязный и уродливый труп. Это был первый труп человека, который я видел. Прозвучит нелепо, но мысль, что этот человек больше не живёт, вызывала у меня искреннее счастье и облегчение. Не долгое, но… В тот момент это был единственный проблеск в мрачной картине моего существования. Первый эксперимент отца закончился ничем. Он вернулся домой через неделю после начала эксперимента, принял второй состав и чувствовал себя вполне хорошо. Между тем, он стал готовиться ко второй попытке, но уже с увеличенной дозой. Ну и пытался вывести остальные формулы, ведь пророк ему надиктовал их целую кучу. Если я правильно понимаю, тогда он уже добрался до четвёртого состава. Это единственный состав, который получил имя сразу. Insomnia. Бессоница. Так отец перестал спать. Наверное, он думал… Хотя, откуда мне знать, о чём он думал? Я не знаю. Я мало чего могу объяснить логикой из того, что с ним происходило. Могу только пересказывать то, что видел своими глазами и чувствовал в тот момент. Понимаешь? Ты веришь мне?