– Пойдём, подали шампанское и устриц. Мы специально заказывали их с ближайшего рейса, чтобы были живые и свежие. На дне рождения у Даниэля Алле пришлось распорядиться их запечь. Их привезли замороженными! Уж лучше бы совсем не подавала... Разве можно на таком экономить? А эти ты обязательно должна попробовать. 

– Лика, я равнодушна к устрицам. 

Вернее, терпеть их не могу, и меня тошнит от мысли, что я должна есть ещё живого моллюска. 

– Тори... – осудительно. – Никогда и никому не говори, что ты равнодушна к устрицам! Это моветон... 

Протягивает мне бокал шампанского. Спасаясь от дегустации устриц, беру во вторую руку канапешку с сыром и оливками. 

Мужчины курят сигары на огромной веранде. Изредка доносится их сдержанный смех. 

Та самая Алла, жена ещё одного партнёра, худощавая брюнетка с тёмно-бордовым маникюром, выскрёбывает в свой малиновый рот несчастную устрицу. Когда она глотает, я на мгновение чувствую себя этой устрицей. Меня передёргивает. 

Ещё одна из женщин, совсем ещё молоденькая Дарья, стоящая чуть поодаль, запивает таблетку бокалом шампанского. 

– Полгода уже не может забеременеть, – едва слышно бормочет мне Лика, во все тридцать два улыбаясь Дарье. – Думаю, если до зимы не сможет, Погодин решится на развод. Ему сорок... Уже неприлично без наследников. Подумают, что бесплодный он! 

– Господи, да ей всего девятнадцать. Ей нужно просто набрать нормальный вес. С ума они сошли, что ли, какой развод? 

– Я тебя умоляю, Тори, – закатывает глаза Лика. – Погодин обожает худобу. Если она наберёт нормальный вес, развод случится уже завтра! Думаю, Дарья забыла, когда нормально ела последний раз. Ест только зелень... ты заметила? 

«Больные люди...» – вздыхаю я. Но я тоже часть их. И мне стыдно быть этой частью. 

– Дашенька, что ты пьёшь? – ласково и лицемерно щебечет Лика. 

– Мой психоаналитик прописал мне антидепрессанты... Я так устала от всего... 

Мне хочется дать Даше подзатыльник, чтобы пришла в себя, смыла косметику, выплюнула антидепрессант, шампанское и просто поела. Поджав губы, я отворачиваюсь. 

– Тори! – тут же ловит меня алая Алла. – Ты не собираешься этой осенью в Египет вместе с Борисом? 

– Что мне там делать? Он будет круглосуточно на своих семинарах. А Илюшка не переносит самолёты... 

– Найми няню, как я. Я полечу с мужем, отлично проведём с тобой время! 

Её Даниэлю два с половиной. Как можно в два с половиной бросить ребёнка няне, чтобы хорошо провести время? 

– Вряд ли у меня получится, – вежливо улыбаюсь я. 

– Даша, ты такая худая! – с наигранным восхищением вздыхает Лика. – Просто модель! 

Модель скелета? Да у неё скоро колени назад выгнутся. Как можно подпитывать её нездоровые диеты восхищением? Но здесь принято в лицо хвалить любую дичь, а осуждать и высмеивать шёпотом и за спиной. 

Спасите меня кто-нибудь! Мне кажется, я тоже сейчас начну выделять яд и всех залью с дежурной улыбкой. Они заразные!! 

Разворачиваюсь, чтобы сбежать в детскую. Но Илья уже идёт навстречу мне с шариковым ружьём наперевес. 

– Мам... 

С ледяным взглядом Лика натянуто улыбается. 

– Что-то наше жертвоприношение сегодня не слишком старается... Всё время бегают. 

«Жертвоприношение» – это детские аниматоры. Здесь принято называть это так. Взрослые не переносят, когда дети мешают им хорошо проводить время. И детям делают человеческое жертвоприношение в виде аниматоров. Терзайте, только не мешайте! 

Присаживаюсь перед сыном, чтобы спрятать его от взгляда Лики. Платье натягивается... и я чувствую, как немного лопается разрез. Боже... 

– Мам, я хочу домой. 

– Потерпи, детка, ладно? Поедем через час.