Фары такси сверкнули у обочины, и шуршащим тормозом машина остановилась у них перед ногами. Она поймала его короткий взгляд – прощальный, благодарный, взволнованный. Воздух электризовался от недосказанности.

– Спасибо за вечер, – сказала она и, склонившись, поцеловала его в щёку. – И за то, что поддержал меня сегодня.

– До завтра, – сказала она, но в этих словах чувствовалось нечто большее – словно признание или вопрос.Он сжал её ладонь, ощутил знакомое тепло и не хотел отпускать. Но водитель уже открыл окно и кивнул ей, поторапливая. Она мягко высвободила пальцы и, приоткрыв дверцу, обернулась на мгновение.

Дверь захлопнулась. Он остался стоять на тротуаре, слушая, как двигатель такси уносит её прочь. Огни фар исчезли за углом. В воздухе ещё витал слабый аромат её духов, напоминавший о сегодняшнем вечере. Он провёл рукой по лицу, будто желая сохранить на щеке тепло её поцелуя.

Возвращаясь к себе, он думал, что утро настанет очень скоро. И в новом дне они снова встретятся у кофемашины, перекинутся словами, которые обязательно будут сдержанными, чуть официальными – ведь вокруг коллеги, шум, отчётность, звонки. Но в их взглядах сохранится тайна этой ночи, и одно её воспоминание будет пульсировать каждый раз, когда их руки случайно соприкоснутся.

А что будет дальше – оставалось для них обоих загадкой. Мегаполис продолжал жить своей жизнью, не обещая ничего и никому, но в его безликих офисах иногда зарождается нечто хрупкое и значимое. И, возможно, завтрашний день станет лишь следующим шагом на пути туда, где вместо запаха тонера и кофе будут слышны тихие признания, от которых всё внутри сжимается и подсказывает: это только начало.

Большое спасибо за приглашение на вечер к семье Маршалл. Мне, мисс Виктории Леонард, истинное удовольствие присутствовать на подобных мероприятиях – пусть даже я не слишком хорошо знакома с большинством гостей. Говорят, в таких роскошных домах кроются самые любопытные тайны.

В тот субботний вечер лондонский воздух был лёгок и свеж, несмотря на пыльное дневное солнце, а над городом раскинулись крупные лиловые облака, готовящиеся пролить на нас дождь. Мой кэб остановился у внушительного особняка на Беркли-сквер. С особняком я была знакома лишь понаслышке: «Там проходят самые изысканные приёмы, – говорили мне, – гости в бальных платьях и смокингах поднимаются на террасу, чтобы любоваться вечерними огнями города».

Оказавшись внутри, я довольно быстро нашла хозяев: мистер Джон Маршалл, статный мужчина лет сорока, и его супруга, миссис Элли Маршалл – стройная особа с узкими ключицами и холодным, словно у сфинкса, взглядом. Людей было много, и все говорили наперебой. Я взяла бокал шампанского и с любопытством огляделась. Гостями оказались светские львицы, артисты, парочка уважаемых лордов и леди. Звучала тихая живая музыка: кто-то из приглашённых музыкантов перебирал на рояле лёгкие мелодии.

Я неторопливо беседовала с несколькими знакомыми: старая мисс Смит снова причитала о своей племяннице, которая, по слухам, сбежала в Париж, а известный в узких кругах литератор Бернард Хэмптон вовсю расхваливал свою новую книгу. Всё это текло неспешно и грациозно, пока я не обратила внимание на неприятно-суетливую фигуру невысокого человека в сером сюртуке, который то появлялся в дверях, то исчезал, напряжённо озираясь. Оказалось, что это мистер Гарольд, некий доверенный секретарь мистера Маршалла. Он выглядел обеспокоенным, словно что-то не ладилось.

Чуть позже я заметила, как миссис Маршалл выходит в сад через стеклянную дверь, будто стремясь на время укрыться от шумных разговоров. Не удержавшись от любопытства, я скользнула за ней. Темнота садовой аллеи накрыла меня мягкой пеленой. Сквозь густую листву пробивался лунный свет, и я успела различить миссис Маршалл, стоявшую в одиночестве. Она смотрела куда-то вверх, на черную громаду особняка. Казалось, она напряжённо прислушивается.