- Можете меня отстегнуть? - Пытаюсь её прощупать. Простучать, как стену в поисках пустот.

- Думаю, ещё рано. К тому же, любую привилегию, даже нос почесать, надо сначала заслужить.

- Суд признал меня дееспособным, и вы просто не имеете права держать меня привязанным.

- Вы ещё не поняли? Суды и права человека прекращают работать, когда вы сюда попадаете.

- На какое сотрудничество вы надеетесь? – спрашиваю я, понимая, что в любом случае надо тянуть время.

- Прежде всего, мы ждём от вас честности и словоохотливости. Отмолчаться не получится.

- Вы ждёте или правительство?

- И то, и то. Я глава проекта, в котором вы главная звезда, — говорит Мышка не без самодовольной гордости.

- Значит, вы здесь большой босс? – усмехаюсь я.

- Для кого-то да, но для вас я - бог, потому что только от меня зависит, проснётесь ли вы завтра утром или вас отправят в печь.

- Вы всё больше напоминаете мне ребят в стильной форме от «Хуго Босс», — произношу холодно, давая ей понять, что пресмыкаться не намерен.

- Чувство юмора - это хорошо. Позволит прожить немного дольше.

Она опять встаёт так, чтоб я мог её видеть. В руках пухлая папка.

- Меня зовут доктор Карен Клири. Давайте пробежимся по вашим диагнозам. Итак, у вас в анамнезе сатириазис, маниакально депрессивный психоз, клиническая депрессия, отягощённая попыткой суицида, патологическая тяга к насилию, некрофилия…

Я смеюсь, пока изо рта не начинают вырываться только хриплые звуки.

- Стало легче? — недовольно спрашивает она.

- Нет! Тот, кто составлял вам этот файл, явно прогуливал лекции по психиатрии. Некрофилия? Серьезно? Меня не возбуждают трупы. Все эти диагнозы - полная чушь, доктор Клири!

- У вас есть небольшое медицинское прошлое, и, вероятно, вы мните себя знатоком психиатрии. В таком случае, как вы сами оцениваете своё расстройство?

- Не знаю, — обрубаю я очередную ее попытку, втянуть меня в свои игры. — Я не состоялся как врач, но точно не являюсь садистом с неуёмной сексуальной тягой.

- Как бы то ни было, мы постараемся вас вылечить.

- Вылечить от чего, доктор Клири? — спрашиваю с небольшим нажимом.

- От тяги к насилию и летальному скарфингу.

- С какой стати у нас теперь разрешено проводить опыты над человеком без его согласия?

- Вы меня плохо слушали, Митчелл. Юридически вы мертвы, а если вас не существует, то и делать мы с вами можем все, что хотим.

- Я понятия не имею, что вы задумали, но абсолютно уверен, что это нечто бесчеловечное.

- Возможно, но выбора у вас нет, — улыбается моя Мышка плотоядной улыбкой.

- Я подопытный кролик, а в чём ваша задача, доктор? — продолжаю «простукивать» ее.

- Кролик? Нет, не кролик. Они милые и безвинные, и мне их жаль, а вас не жаль совсем, учитывая всё то, что вы творили. Хотя не могу не признать, что в вас есть некое отрицательное обаяние, и я понимаю тех, кого вы заманили под зеркало на потолке, изнасиловали и убили. И особенно я могу понять Ребекку.

- Не вмешивайте её сюда, — я еле сдерживаю порыв неконтролируемого гнева.

- Не получится. Она - ответ на все вопросы. Она - ключ. Сейчас посмотрим, насколько вы сговорчивы, Митчелл. Первый вопрос. Как вы её называли?

Я молчу. Я не хочу говорить о ней с докторшей с комплексом бога.

- В чём дело? Говорить сложно стало? Или слух подводит? — тон злой и насмешливый. А еще возбужденный. Страшно подумать, какое порно это дамочка смотрит по вечерам.

Снова её твёрдые пальцы, измеряющие пульс.

- Сто семьдесят, Митчелл. Надо отвечать на вопросы. Аминазин уже не пугает? Хотите, расскажу про «смокинг»? Мы так называем тесный деревянный ящик с плохой вентиляцией. Тёмный ящик, в котором вы проведёте сутки. Минимум. А ещё в помещении, где он находится, температура не опускается ниже плюс тридцати. Так, как вы её называли?