Мне нравятся другие женщины: темноглазые брюнетки с большой грудью и хриплым голосом. Но с эстетической точки зрения я не могу не восхищаться Бекки. Таким трепетным созданиям посвящают стихи, с них пишут картины и увековечивают грацию тел в мраморе, но все это мертво, а она – живое воплощение идеальной красоты.

От мыслей о Бекки меня отрывает стук в дверь.

– Открыто, – говорю я и кошусь на таймер. Еще двадцать минут. Ненавижу, когда отвлекают.

В кабинет мягкой поступью кошки заходит Кэнди. И честно сказать, с таким именем и соответствующим потенциалом ей бы иди работать танцовщицей, но любящий отец, он же основатель нашей фирмы, решил, что дочке безопаснее будет в финансовой сфере.

Она растягивает в улыбке припухшие от уколов красоты губы, залитые розового цвета блеском – слой такой толстый, что грозит закапать на стопку бумаги. Ставит на стол чашку чая и коробочку, перевязанную ленточкой.

– Принесла тебе чай и кое-что к нему. – Ее голос такой сладкий, что может запустить метаболический синдром.

– Спасибо, но ты не должна приносить мне чай, – говорю я и отпиваю глоток.

– Мне несложно. Не хочешь открыть подарок? – Она присаживается на край стола; узкая юбка задирается, засвечивая кусочек кружевной резинки.

– Не стоило так стараться ради меня, – улыбаюсь в ответ. Это не флирт, простая вежливость.

– Митчелл, я не поздравила тебя со вступлением в новую должность, вот исправляюсь, – говорит она, выкрутив томность на максимум.

Я открываю коробку. На бархатной подушечке лежат серебряные запонки – буквы МБ. Мои инициалы.

– Мило. Не знаю, как тебя благодарить.

Улыбается, стреляет глазками так, что может замкнуть проводка.

– Давай примерим. Можно? – Она накрывает ладонью мое левое запястье.

Я протягиваю ей руки ладонями вверх. Кэнди ловко отщелкивает запонки и откладывает их в сторону. Ее пальцы проникают под манжеты, поглаживают меня с минуту, а потом выныривают. Девушка поднимает на меня глаза и, не увидев желаемой реакции, вдевает новые запонки и тщательно расправляют манжеты.

– В этом году тебе не отвертеться от рождественской вечеринки! – заявляет она, дабы преодолеть неловкость.

Она все еще надеется подпоить меня и заманить под омелу. Чтоб усидеть на двух стульях, нужны впечатляющие дипломатические навыки и недюжинный такт. Вероятно, я неплохо прокачал и то и другое, раз умудряюсь работать на довольно вспыльчивого человека и при этом держать во френдзоне его дочку, которая предпринимает все мыслимые и немыслимые попытки меня соблазнить.

– Ты же знаешь, что у меня аллергия на такого рода мероприятия – отвечаю с улыбкой. Смотрю прямо в глаза. В них вспыхивает разочарование.

– Митчелл, ты теперь глава отдела! Ты просто не можешь не прийти!

– Глава отдела, – повторяю я со смешком, который не смог сдержать. – Глава отдела из четырех человек, включая тебя.

– Это тот потолок, который ты сам себе выбрал. Ты умный парень и мог бы работать на Нью-йоркской бирже или типа того. – Она перегибается через стол так, чтоб я точно оценил декольте.

– Меня все устраивает, Кэнди. Прости, но у меня другие планы на сочельник.

– Тогда, может, отпразднуем рождество вместе? Ты, я и яхта. Никого лишнего.

Кэнди пошла ва-банк. Еще бы добавила, что вырядится в костюм оленя Санты и позволит себя отшлепать.

– Кэнди, – беру ее за руку и делаю виноватое выражение лица, – если бы ты предложила это на прошлое рождество, я бы с удовольствием согласился, но на это у меня есть планы.

– У тебя кто-то есть? – она почти плачет.

– Да, я живу с девушкой, и она вряд ли обрадуется, если я отправлюсь с тобой в закат на яхте.