Как он и предполагал, завтрак прошёл в кухне, но перед уходом собаки уселись на скамейку. Понравилось. Втроём они сидели и смотрели, слушали дождь в саду. Мир и покой. А вот собакам сейчас придётся идти через мокрую траву в мокрый лес, через мокрый лес в мокрую траву. Ох, знать бы – чего ради?!

Наступившее некоторое время назад уверенное спокойствие таяло с каждым сном, которые теперь и сдвигались как будто бы, но на какой-то миллиметр, и не приносили ровным счётом никакой ясности и определённости. Ничего нового. Нетерпение мало-помалу опять набирало вес. Он повернул голову и увидел, что собаки смотрят на него.

– Ну вот так, – развёл он руками. – Ничего не попишешь. Я ж не собака. Человек всего лишь.

Меньшая при этих словах улыбнулась. Или я уже поехал крышей от всего этого, решил он. Собаки спрыгнули на мокрую дорожку, и он, накинув не спасающий капюшон кофты, пошёл проводить.

Собаки по-прежнему предпочитали сами открывать и закрывать себе калитку и дверь в дом. Поэтому он, чаще всего, только присутствовал, махал рукой и принимал ответные махи хвостами. Или виляние, как сегодня.

Проводив собак, он задержал взгляд на калитке и решил её покрасить. Как обычно, тут же усмехнулся он. Когда болеешь – решаешь бегать и обливаться, когда объешься – задумываешься об ограничениях и разумном подходе. А когда с неба льёт – непременно надо покрасить калитку.

Сегодняшняя вишня в воздухе дополнялась бледно-розовым сиянием, благодаря которому непрекращающийся дождь казался вкусным и даже тёплым, особенно когда утренние сумерки уже сменились дневными. Поэтому он надел куртку и вышел из дому.

По пути ему почти никто не встретился, и площадь была пуста. Какая удача, он благодарно подставил дождю ладонь. Без солнечного света бирюзовые искры сверкали не так ослепительно, но всё равно сверкали, а в сочетании с бледной вишней получалось ещё красивее. Сегодня это уже была не просто горка для ветра, а настоящий аквапарк. Сколько раз он здесь бывал с момента открытия – каждый новый ветер с удовольствием скользил по металлическому шёлку шарфа, явно ускоряясь ближе к краю. Пока все не накатаются… Интересно, подумалось ему, а повторится ветер – так же будет резвиться или уже не так?

И не приедается, правда? Глава инициативного комитета, должно быть, обладал феноменальным чутьём. Он вот как раз выходил из кафе. И он ведь каждый раз, верите, каждый раз так и смотрит на памятник. Это шедевр, поистине. Глава сиял даже под дождём. А что ребята? Художники, добавил он. Ребята? О, у них выставка в городе. Да, в рамках какого-то там фестиваля по городам и весям. Он стартует в сентябре. Сейчас везде приготовления, а потом поедет автобус обозревателей и деятелей культуры и искусства через всю нашу необъятную Родину. Всё-всё посмотрят, всех-всех оценят, и потом, по итогам, в столице, в тамошнем Центральном Доме художника, будет гала-выставка. Вот там уже будет народу побольше. Думаю, наши ребята обязательно там засветятся. Он согласился и сказал, что на городской осенью побывает обязательно.

Вечером, поужинав, он сел на скамью. Когда он в последний раз проводил вечер перед телевизором? Вот, что неважно так неважно. Дождь некоторое время назад перестал, небо начинало проясняться, и верхушки деревьев уже подсыхали на показывающемся вечернем солнце. Скоро звякнула калитка, и на дорожке показались мокрые собаки. В некоторой нерешительности они, такие красивые, остановились перед скамейкой. Но он, не раздумывая, сделал приглашающий жест. Меньшая благодарно вздохнула, и они взобрались на свою половину. Он заметил, что собаки сесть – сели, но как-то выжидающе на него смотрят, а большая вообще пришла не с пустыми руками. Точнее, пастью. Он вопросительно мотнул головой, и тогда она положила ему на колени шишку. Он посмотрел на подношение и снова вопросительно уставился на большую. Собаки переглянулись и посмотрели на него так, как будто ждали чего-то. И, по-видимому, это что-то напрямую касалось этой шишки. Он взял шишку в руки покрутил перед глазами. Обычная. Сосновая. Сосновая? Ну да. Вроде, сосновая… Сосновая?!