И откуда взялась неприятная мысль, что это никакие не трубы, а чей-то голос? Голос живого существа, который невидимой нитью связан с тянущей болью у нее в груди.

Однако, нервы ни к черту, не выдерживают ни малейшей нагрузки. Ты явно не в форме, красотка. Так мы дружно докатимся до призраков и приведений. А что, старинный викторианский дом с приведениями. Отличная реклама для продажи, пусть и со знаком минус. Интересно, как продаются дома с такой историей? Давай, придумай еще, что это призрак умершего отца пришел рассказать тебе нечто важное. Душа его еще здесь, отчего бы ей не поболтать с тобой? А там присоединится вся семья, мама и мальчики. Они теперь вместе, как папа и хотел, не правда ли? Он всегда больше хотел быть с ними, чем с ней.

Еще немного, и у меня начнется истерика, подумала Саша. Призыв взять себя в руки сработал со скрипом. В очередной раз она затолкала злые слезы внутрь.

– Можно нам выйти на улицу?

Ева стояла в дверях и смотрела на нее. Не хватало еще расклеиться перед детьми. Они и так чувствуют ее нестабильность, нестабильность всей этой говенной ситуации. Не хватало еще им истерики, зрелища незнакомого и вряд ли приятного. Господи, как же ей не хватает Лорика! Почему добрый домашний гений не мог сломать ногу на неделю позже?

И вдруг опять этот свист-вздох в тишине:

«Ммм-сссссссссссссссс…»

Короткая вспышка и конец, как всхлип. Плечи Евы напряглись, как будто она наткнулась на неожиданное препятствие. Они смотрели друг на друга, и Саше показалось, что глаза дочери на миг расширились в немом ужасе. Но она ничего не сказала. Ничего не спросила. Просто стояла и смотрела в ожидании ответа, как будто ничего не слышала.

А может, это и правда расшалившиеся нервы? Если Ева ничего не слышит, значит, у нее начались слуховые галлюцинации. Или как это еще объяснить? Внезапно будто сквозняк приоткрыл тайную дверь, и в комнату потянуло зноем разогретой степи. Не весенним теплом с улицы, а зрелым духом настоящего лета. Нет, это даже не степь, степь не такая неумолимая. Это саванна, бескрайнее африканское плоскогорье. И еще повеяло запахом животных. Диким запахом.

– Ева, ты сейчас ничего не слышала? – она ощущала себя полной дурой. «А запаха не чувствуешь?» хотела добавить она, но вовремя сдержалась.

– Нет, мам. А что такое?

– Да ничего, просто показалось. Может, с улицы какой-то звук.

«И запах тоже с улицы. От собак?…»

Совсем никуда не годится. С нервами надо что-то делать, надо проветриться.

На завтра назначены похороны, но оказалось, что Ксения позаботилась обо всем. Дом с виду в порядке. Если позвонят из похоронного агентства, Ритка сразу же ей перезвонит, так что волноваться не о чем. А значит, выйти прогуляться – неплохой вариант, не сидеть же взаперти в этом проклятом доме! (Где и спятить недолго, но это так, к слову, заметки на полях). Все верно, нужно оглядеться и посмотреть, что творится вокруг, и что с этими чертовыми собаками.

– Отличная мысль, Ева, зови Яна. Пойдем погуляем.

Они миновали дверь в кабинет на промежуточной площадке, и пересекли гостиную. По дороге обогнули парочку архипелагов и разминулись с подводным вулканом. Путь получился неблизкий. Потом попали в столовую с длинным столом на двенадцать стульев, а оттуда через стеклянные двери вышли на улицу.

В сад надо было спускаться через террасу для утреннего кофе, как когда-то называли ее родители. В солнечную погоду тут планировалось подавать поздний завтрак, а вечером устраивать барбекю. Балюстрада из песчаника обрамляла площадку, на которой стоял облупившейся белый столик и такой же облупившийся стул. И все, больше ничего, только кучки жухлых листьев по углам. Вид этого столика потряс Сашу таким острым чувством одиночества, что перехватило дыхание. Дети настороженно огляделись, как зверьки, которых выпустили на новые угодья, а потом по широкой лестнице побежали с сад. Она пошла следом.