Через несколько недель Алекса все-таки арестовали. Мне до сих пор точно не известно, за что – за ту сумку или за распространение наркотиков. Он сидел несколько месяцев или даже год в тюрьме и освободился досрочно. Освободившись, он бросил наркотики и серьезно взялся за свой слесарный бизнес, начал встречаться с Леной, нашей с Иланом сверстницей, – она училась в параллельном классе, и мы ее хорошо знали, – и позже женился на ней, превратившись в образцового семьянина. Мне кто-то рассказывал, что Алекс полностью выплатил ущерб той пострадавшей женщине, а потом еще несколько лет помогал ей деньгами.

Илан как-то случайно встретил Алекса и Лену несколько лет спустя в беэр-шевском торговом центре и был удивлен, когда тот сам подошел к нему и крепко пожал его руку. Обращаясь к Лене, Алекс сказал на полном серьезе: «Благодаря этому человеку я забросил наркоту и встретил тебя». А Илан так и не понял, что именно Алекс имел в виду.

Вы спросите, где же в этой истории место моим воспоминаниям о бессилии и стыде за собственное малодушие? Но они были. Впрочем, вам судить, были ли – в полицию Алекса сдал именно я, и именно после этого его арестовали.

Как-то раз вечером я шел домой один с урока английского, и неожиданно меня сильно толкнули сзади. Я полетел кубарем, сильно стукнулся о стоявший рядом забор и упал. Сразу же меня сильно ударили ногой под ребра. Алекс был пьян, он схватил меня за футболку, поднял и толкнул спиной к фонарному столбу. То, что он говорил и как он материл меня, я не буду повторять, но суть была в том, что он знал про Илана, знал и то, что мы с Иланом неразлучны, и понимал, что Илан не мог не рассказать мне о том, что произошло. Алекс даже не спрашивал меня, знаю ли я, а просто сказал, что если мой друг пожалуется в полицию, он найдет способ свести с ним счеты. Потом он снова сильно мне врезал и ушел, оставив меня лежать на тротуаре.

Через несколько дней, немного отойдя от побоев, тайком от Илана я пожаловался на Алекса в полицию. Пожаловался только на то, что случилось тогда с женщиной, – сказал, что это я был свидетелем того, что произошло, и что долгое время просто боялся идти в полицию. Уже не помню почему, но о том, что Алекс избил меня, я промолчал. Его арестовали, наверняка нашли у него дома наркотики и в тот же день арестовали того наркомана, что был с ним. Наркоман, видимо, дал свидетельские показания, и до суда не дошло – Алекс сознался и заключил сделку с прокуратурой. Он так и не узнал, что это именно я сдал его, и всегда думал, что это был Илан. Который, кстати, тоже никогда так и не узнал про это. А я потом долгие годы терзался тем, что подверг друга опасности и поступил по-своему, вопреки его решению не давать делу хода.

Израиль. 1998 год.

В какой-то момент я подумал, что еду слишком быстро, но тут же обратил внимание на то, что все вокруг едут еще быстрее – справа и слева буквально пролетают обгоняющие меня машины, чиркая шинами на запредельной скорости, с огнями фар, чертящими сплошную огненную полосу. Вдруг я увидел, что стрелка спидометра показывает только сорок пять, и тут меня пробил холодный пот: сейчас два сорок пять ночи, а я еду совершенно обкуренный в среднем ряду трехполосного шоссе. И хотя мне самому скорость кажется запредельной – настолько, что едва удается удерживать руль двумя руками, чтобы ехать прямо, – на самом деле я едва плетусь.

Подумал, что стараюсь ехать в точности как при проверке уровня алкоголя в крови водителя, когда полицейский просит пройти прямо десяток метров. Ассоциация про алкогольный тест, видимо, возникла не зря – мне еще минут пятнадцать ехать до общежития, я не пристегнут, и в двухстах метрах от меня из припаркованной справа у обочины полицейской машины, как в замедленном кино, выходит мужчина в голубых штанах и рубашке и машет, призывая остановиться. К своему ужасу, вспоминаю, что в нагрудном кармане рубашки лежит еще один нетронутый джойнт.