«Rami, why don’t you show my girl how you in Israel… – Натали запнулась, понимая, что не продумала до конца свою фразу. Добавляет по-русски: – Ну, слушай, сделай одолжение, погуляй с ней. Мы хотим посидеть одни».

Оуэн продолжает бренчать на гитаре. Коули встает, и за ее спиной он показывает мне «класс» большим пальцем правой руки. Мы поднимаемся на лифте, Коули смотрит на меня, приоткрыв рот, а я только могу думать о том, как Оуэн обнимает Натали, сидя там на ступеньках. Меня совершенно не тянет к Коули, и если не судьба мне быть с Натали, то я бы лучше завалился спать, но мы садимся на скамейке рядом с общежитием и долго пытаемся найти тему для разговора. На эксперименты с английским у меня точно нет сил, и я слушаю, как Коули рассказывает про своего бойфренда в Штатах. Выпытываю у нее, что, собственно, они все еще вместе.

– Я нравлюсь тебе?

– Очень. Но ведь у тебя же есть парень. Он тебя ждет, а я мужчина и должен быть солидарен с ним… – Я очень убедителен в своих доводах.

Если бы я узнал, что бойфренд есть у Натали, это точно не помешало бы мне заняться с ней любовью тут же, на этой скамейке, и гори он там синим пламенем в своем Коннектикуте.

– I don’t care. I’m here now! – Коули прижимается ко мне.

– Коули, я так не могу, – слышу свой собственный голос, как незнакомый. Мне до сих пор не случалось отказывать девушке.

Вскоре мы возвращаемся в общежитие. Уже далеко за четыре. Перед дверью их комнаты быстро целую Коули в щеку и ухожу к себе в комнату. Она не уродливая, просто слишком полная на мой вкус, хотя, возможно, и в этом есть своя прелесть. И у нее очень красивые губы… Думаю об этом и немного жалею. Через несколько минут слышу стук в дверь – чтобы пройти, Коули приходится ее довольно широко раскрыть, и она не ждет моего согласия.

– You see… Owen is there… In our room and I can’t be there. I will not bother you too much! – Коули не ждет приглашения и влезает ко мне под одеяло. Она теплая, и от нее хорошо пахнет. В темноте ее полнота не так ощущается, и ее формы приобретают какой-то совсем новый для меня шарм. Но мне все еще некомфортно, хотя я уже понимаю, что придется провести с ней остаток ночи и утро, и лучше уж получить от этого удовольствие.

– Коули, хочешь водки?

– Нет, милый, I’m good. – Ее губы мягко захватывают мои, и необходимости в водке больше нет. Тону в ней и думаю о Натали…

Как ее звали? Кажется, я уже забыл имя моей первой нерусскоязычной девушки в Израиле. За все годы жизни в стране таких было не так уж и много. С местными девушками у меня не срасталось – сначала не было денег и уверенности в себе, потом было не интересно и не было точек пересечения, дальше я был уже не один… Да и я всегда предпочитал русскоязычных девушек, близких мне по менталитету, более женственных и ухоженных, чем израильтянки.

Так как же ее звали? Авигайль? Авиталь? Или Оснат? Не помню, пусть Оснат.

Мы познакомились случайно. Она была подружкой моей соседки по съемной квартире, Ирис. Ирис была высокая, не по-израильски болезненно-белая с красными пятнами прыщей на неухоженной коже лица и копной длинных, желтых по-шведски волос. С другом я смеялся над ней – женская версия Франкенштейна. С Ирис мы вместе учились на юридическом факультете, она снимала трехкомнатную квартиру в Нешере, ее напарница вышла замуж и съехала, и теперь Ирис искала вместо нее другого компаньона. А я работал как подорванный весь второй курс в университете, чего-то подзаработал и накопил, купил свою первую машину и уже мог позволить себе переехать из общежития и снять комнату.