Картер не спешил прибрать газеты после своей Мисси, и мы с другом зачастую совсем не тонко намекали ему на это. Однако он никогда не отвечал и сразу переводил тему. На первые уроки я приходил, брезгливо оглядываясь и осматривая пол квартиры, чтобы не вступить в кучку, но вскоре понял, что Мисси считает себя слишком чистоплотной, чтобы ходить на голый пол, и ходит исключительно на подстеленные газеты. Позже, после нескольких уроков, оценив человеческие качества Картера, я как-то свыкся с запахами его квартиры и перестал обращать внимание на кучки Мисси, хотя над самим Картером и его неопрятностью мы с другом продолжали подтрунивать регулярно.

Картер был первым репатриантом из США, с которым я познакомился в Израиле. Он почти не говорил на иврите, и для меня это было очень кстати – с первого дня нам приходилось изъясняться с ним исключительно на английском языке. Картер рассказывал, что в своей прошлой американской жизни он работал на бирже, говорил, что совсем недавно в Нью-Йорке был миллионером, а потом все оставил и приехал в Израиль. Почему он так поступил, Картер никогда не рассказывал, и мы с другом решили, что он просто чудаковатый американец. Хотя, забегая вперед, скажу, что за все годы пребывания в Израиле не чудаковатых американцев-израильтян я так и не встретил. Профильного педагогического образования у Картера не было, но каким-то чудесным образом ему разрешили подрабатывать, помогая репатриантам-школьникам в изучении английского. На уроках, помимо изучения самой грамматики и чтения, мы много разговаривали. Картер рассказывал про жизнь в США и спрашивал нас о жизни в СССР – такое общение на живом английском было для меня не менее полезным, чем изучение языка по учебнику. Говорили про все. Много говорили про американский футбол – Картер чертил что-то на бумаге, пытаясь объяснить нам правила. Бейсбол Картер не любил, а вот баскетбол с Майклом Джорданом в составе непобедимых «Чикаго Буллс» занимал его внимание не меньше нашего. Правда, он всегда болел за «Нью-Йорк Никс» и даже был знаком лично с легендарным центровым Патриком Юингом. Еще помню, что как-то речь зашла о вегетарианцах, и, вытаскивая новую сигарету из пачки, Картер пошутил, что мясу живых животных он предпочитает мясо умерших.

Благодаря Картеру за несколько месяцев я неплохо подтянул английский и перестал вставлять ивритские слова в разговорную речь. Уже через много лет я разговорился с коллегой-адвокатом, выходцем из Нью-Йорка, и слово за слово выяснилось, что он знаком с Картером и его семьей. Коллега рассказал мне, что в американской жизни Картер действительно был успешным биржевым брокером, пока не попал в аварию – его машина перевернулась, Картер потерял обе ноги, а его жена не выжила. Картер переехал в Израиль и решил обучать детей-репатриантов английскому. Бесплатно. Хотя мы всегда считали, что за наши уроки платит Министерство абсорбции. За любимой собакой Картер ухаживать не мог – домработница приходила к нему по утрам, с восьми до десяти, и по вечерам, после восьми. А мы приходили к Картеру до прихода домработницы, обычно к шести вечера, и находили кучки, которые оставляла нетерпеливая Мисси…

С Песахом у меня связаны неоднозначные воспоминания. Из прошлой жизни помню вкусную хрустящую и крошащуюся мацу, которую приносил из синагоги в картонной коробке дедушка. Помню, как знакомые говорили полушепотом для посвященных: «У нас есть маца». Помню родителей друга, которые непременно держали мацу на холодильнике, завернутую в белое с кружевами полотенце. Помню устрицы и багет, которыми я закусывал во время Песаха в начале девяностых в баре «Дов» на Кармеле в Хайфе в те далекие времена, когда казалось, что во всем Израиле не найти ни крошки хлеба.