Руки мелко дрожали, пока она промывала и обрабатывала антисептиком рану, мозг лихорадочно перебирал возможные логические объяснения случившемуся, но ничего более рационального чем жестокий розыгрыш, не нашел. Закончив с ногой, она переключилась на ссадину на голове, оказавшуюся, вопреки ожиданиям, обыкновенной царапиной. Парень по-прежнему пребывал в забытье, не откликаясь на ее действия даже стоном.

– Кто же ты такой? – вздохнула она, проведя ладонью по горячей и гладкой, будто никогда не знавшей бритвы щеке, – Надеюсь, ты мне все объяснишь. Только попробуй не объяснить!

Словно в ответ с его губ сорвался тихий стон.

– Давай, давай, приходи в себя, – она намочила чистую тряпку и провела ею по его лицу и шее. Под курткой обнаружилась не менее странная черная рубашка из тонкого батиста с глубоким воротом и шнуровкой вместо пуговиц.

Он вновь застонал и на этот раз открыл глаза.

– Вот и умница, – облегченно вздохнула она, стирая со лба проступившую испарину, – Тебе лучше?

– У меня нет сил, – булькнул он, – я истратил все.

– Это ничего, силы дело наживное, – она чувствовала, что и сама страшно устала. Напряжение постепенно уходило из тела, делая руки и ноги неподатливо ватными.

– Я вам обязан жизнью, я ваш вечный должник, – пробормотал он, щурясь от яркого света.

– О бог ты мой, – вздохнула она вытирая следы крови с пола, – Это слишком. Давай дозировано с ума меня сводить, не убежишь до утра?

– Куда надо бежать? – не понял он.

– Никуда не надо, – фыркнула она, – Давай, говорю, до завтра все разговоры оставим, я плохо соображаю сейчас.

– Вы…

– И говори мне ты, а то я чувствую себя неуютно, – добавила она, поднимаясь с колен, – Ты встать и дойти до кровати сможешь?

Он помотал головой.

– Разве что на рассвете.

– Ладно, тогда я принесу тебе одеяла и подушку, поспишь здесь

Зимой тетка не приезжала на дачу, так что опасаться внезапного вторжения не стоило. Дом отапливался только камином в гостиной первого этажа – как раз в ней они и оказались. На втором этаже гуляли сквозняки, потому, поразмыслив, она тоже решила спать в гостиной, на диване.

– Сейчас разожжем камин, не замерзнем, не бойся, – зевнула она, вернувшись со стопкой одеял.

– Как мне называть вас? – тихо спросил он, наблюдая за ней из-под прикрытых черных пушистых ресниц.

– Света или Светлана, как удобнее, а тебя как?

– Дамард – мое имя, но вы можете называть меня как угодно.

– Ты! Слышишь? Говори мне «ты»! – она закончила последние приготовления и склонилась над ним, чтобы помочь передвинуться на устроенную лежанку и почувствовала едва уловимый аромат талого снега, – Ну, последний рывок и баиньки. Кстати, хороший парфюм.

Она помогла ему стащить с плеч разрезанную куртку, снять высокие сапоги из мягкой, похожей на перчаточную, кожи и улечься поудобнее. Под тонкой тканью рубашки ощущались стальные рельефные мускулы, чего с первого взгляда заподозрить было невозможно, он казался стройным и изящным. Сразу стало понятно, что сложен он потрясающе: тонкая талия, широкие плечи, рельефный твердый пресс и все это при высоком росте и смазливой, хоть и не совсем обычной физиономии

– Блин, ты мог бы на стриптизе состояние заработать, – хохотнула она, укрывая его одеялом.

– Я не понял, – честно признался он.

– Это хорошо, – усмехнулась она в ответ, отчаянно жалея, что он увидел ее растрепанной и рыдающей. Первое впечатление безнадежно испорчено, теперь понравиться ему будет сложнее.

Вообще-то ей никогда не приходилось сокрушаться по поводу собственной внешности. Единственное, что подчас выводило ее из себя – категоричные отказы многих верить, что ей уже 28, в разумных пределах это льстит, но когда на собеседованиях вежливо интересуются «первый ли у вас это опыт работы», а на кассах в алкомаркетах спрашивают паспорт – это уже перебор. Ее густым темно-каштановым блестящим волосам подруги завидовали с детства, равно как безупречной бархатной коже. Фигура также не вызывала ни у кого нареканий, все было при ней и на своем месте, даром семь лет занималась художественной гимнастикой.