Иван Гаврилыч же, хоть и увлекся этим занятием, но страсти убивать зверят, как он говорил, он не испытывал.

– Ну что ж, тятенька, хоть повеселишься, – продолжала Аня, – а то весь в трудах.

Тут пришел Стефан и сообщил, что коляска готова и можно ехать в деревню.

– Ну вот и ладненько…, – сказал Иван Гаврилыч, допил спешно чай, помолился, чмокнул Аню в лоб, пожелав ей добрейшего дня и отправился за Стефаном.

Стефан был очень образованным человеком. Барин позаботился дать ему образование в городе, так как увидел в нем способности. Стефан же, обучившись, не остался в городе, а решил всячески помогать Ивану Гаврилычу в ведении хозяйства. Он был человеком порядочным, добрым, но не словоохотливым. Всё про всех знал, но терпеть не мог сплетни и сам их не разносил. Его очень любили и уважали крестьяне.

Аня, доев, помолилась, взяла несколько тарелок и пошла на кухню, чтобы сказать, что можно убирать со стола. Зайдя на кухню, она увидела привычную картину: Марья Петровна у рабочего стола. В этот раз она увязывала принесённую с усадебного огородика зелень в пучки, а вокруг в присущей им суете скакали две, как будто помощницы – Катеринка и Татьянка. Одна набирала пучки из зелени, лежащей в корзинах, а другая вешала у двери на специальные крючки готовые связанные венички.

– Ой, барыня к нам заглянула, – сказала Татьяна, не отрываясь от процесса создания травяных веничков.

– Ох ты, ахоньки, – всплеснула руками Марья Петровна, – миленькая моя барынька, что-ж ты сама-то тарелки. Кликнула бы Катеринку…

– Я мигом, – бросила зелень Катерина и, утирая руки о подол, поскакала на террасу.

– Стой, подносы забыла, неугомонная. – остановила ее Марья Петровна. Та двумя прыжками подскочила к подносам, взяла средний по величине и умчалась из кухни.

– Вот егоза, – проводила ее взглядом Марья Петровна и обратилась к Анне, – можем чем помочь тебе Аннушка?

– Нет, нет, что Вы, милая Марьюшка Петровна, это я вам помощь свою должна предлагать.

– А что нам тут помогать? До осени горячки не будет. Да и в траве платье твоё красивое марать жалко. Фартук не спасёт его, – сказала Марья Петровна, оглядела Аню с ног до головы и добавила, – красивая у нас барыня выросла. Храни Господь тебя и твою красоту.

Аня улыбнулась и, пожелав Божией помощи, вышла из кухни. В коридоре остановилась в раздумьях, чем заняться и куда пойти. Тут с террасы, неся поднос, появилась Катеринка. Тяжёлый поднос остепенил её прыть, и она шла медленно и осторожно, чтоб не побить хозяйскую посуду.

– Барыня приуныла? – спросила она.

– Нет, – ответила Аня и спросила первое, что пришло ей в голову – а где мои вышивки?

– В кабинете вашей матушки, – сказала Катеринка, уже заходя в кухню.

Аня отправилась в мамин кабинет, эта комната была позади отцовского кабинета по коридору напротив библиотеки.

Когда мама Анны была жива, это была самая оживлённая комната. К маме часто приезжала сестра, приходили соседки. Они устраивали там чаепития и посиделки. С семьёй по вечерам собирались в этом кабинете, чтобы почитать и обсудить какую-нибудь книгу. Именно Татьяна Семёновна занималась усадебным хозяйством, поэтому к ней в кабинет приходили за поручениями и с отчётами о проделанной работе. В свободное время она вышивала или читала, сидя в большом кресле с высокой спинкой, оставшимся от её отца.

Вышивки лежали аккурат на любимом матушкином кресле. Из большого окна, выходившего на южную сторону, лился теплый и уютный солнечный свет, наполняя собой все пространство. Аня уселась в теплое, нагретое солнцем кресло, как в мамины объятья, взяла вышивку и, напевая что-то на французском, начала работу над созданием изящного узора… Время шло, из часов на большом комоде то и дело выплывали фигурки и танцевали свой танец под звонкую мелодию, а Аня вышивала.