– Все-таки какая же гадость!

Вернувшись в теплое кресло, Мира свернулась калачиком и мысленно приказала себе проснуться через час. Сон моментально утащил ее в свою черную бездну, как только голова коснулась спинки.

Мама любила петь. Она мурлыкала всегда и везде, не важно, чем были заняты ее руки. Мира и отец научились распознавать мамин настрой по мелодии, которая журчала с утра до вечера, словно горный ручей. Счастье звучало звонко и хрустально. Радость тихо и нежно. Грусть тягуче перекатывалась бархатными волнами. Злость?.. Такого чувства Мира не знала. Ненависти, злобы и зависти в их доме не было.

Она читала об этом в книгах, но не верила в их существование. Мир, с одной стороны окруженный острыми скалами, а с другой глубоким ущельем с кипящими внизу облаками, никогда не сталкивался с подобными чувствами. Лишь раз Мира услышала, как звучит материнская ярость.

Мире тогда было пять лет. Родители запрещали ей спускаться в одиночку ниже огромного камня, похожего на медвежью голову. Однажды она заигралась у ручья с корабликом, который отец выточил из сосновой коры. Ручей, сбегающий сверху, огибал этот валун и несся по склону вниз. Той весной снег таял слишком быстро, и небольшой горный поток превратился стремительную речушку.

Мира бросала кораблик в воду и неслась во весь опор к камню, чтобы успеть поймать легкое суденышко до поворота. Всегда догоняла. Однако в последний раз споткнулась о корень, коварно вылезший прямо под ее ногой. Мира грохнулась на землю и, закрыв голову руками, проехала на животе пару метров. Она вскочила почти мгновенно и успела увидеть, как кораблик скрылся за валуном.

– Я смогу его догнать, – шепнула Мира сама себе и кинулась следом.

Бежать пришлось недолго, суденышко застряло между веток, упавших в ручей чуть ниже по склону. Она подхватила длинную палку, поддела ею кораблик и подтянула к себе.

– Надо рассказать маме какая я быстрая и ловкая, – довольно заулыбалась Мира.

Ноги сами понесли ее к дому, мокрый снег хлюпал и разлетался брызгами. У Медвежьего камня Мира поскользнулась и снова грохнулась, а поднимаясь еще и приложилась затылком о торчащий выступ. Она рассердилась, ткнула валун кулачком и уселась под ним, потирая ушибленное место. В это время со стороны обрыва послышался чей-то крик…

Мира никогда не видела других людей вблизи, только издалека на склонах, да и то в ясную погоду. На вопросы, почему до сих пор никто не поднимался к ним, родители отмахивались, упоминая человеческую лень и ограниченность. Сначала Миру расстраивало отсутствие других детей, но потом она завела знакомства с птицами, зверьми, научилась жить в мире, наполненном лишь природой и родительской любовью. А после прочтения нескольких книг о жадности и предательстве Мира согласилась с отцом и поняла его отношение к чужакам. Лучше не пускать к ним на гору неведомые чувства, способные сломать их маленький мирок.

Услышав крик, Мира насторожилась. Голос был незнакомым. Она тихо поползла вверх, стараясь не высовываться из-под валуна, и, добравшись до каменного «хвоста», осторожно выглянула.

На краю обрыва стояла мама. Ее светлые волосы трепал ветер, а лицо, и без того бледное, казалось почти прозрачным. Мира никогда не видела у нее такого выражения: брови сурово сдвинуты, губы сжаты в тонкую ниточку, а глаза… В глазах горело что-то дикое, черное, страшное. Мира испугалась и вжалась в камень. Такой взгляд не мог принадлежать человеку, скорее обезумевшему хищнику, логово которого разворошили.