- Если бы она умерла, то сейчас явилась бы ко мне. А раз не пришла, то, Тамара Васильевна, не раскисай. Блудная дочь скоро объявится.

Вот ведь ничего себе! Так значит, она меня, все-таки , не видит и не слышит. Ну, успокоилась , и то ладно.

Мама, не горюй!

И мама улыбнулась.

Так, к кому же еще заявиться? К той вредной рыжей ведьме? А вот теперь я была уверена, что она ведьма. Но потом решила – а ну ее к чертям.  А  то зашлет меня еще куда подальше.

И вдруг, гениальная идея пришла в мою спящую, глупую голову. Глеб Борисович! Интересно, чем он сейчас занимается?

Я крепко зажмурилась, во сне, конечно. И мысленно позвала утробным голосом – таким, каким вещали в моем представлении всякие там гадалки.

И совсем не удивилась, когда мимо меня заискрились огоньки, все наращивая и наращивая скорость. И вот они уже превратились в сплошную светящуюся сферу, перенесшую меня в … спальню. Ничессе, у меня воображение!

Спальня была, естественно, огромная.  Выполнена в  темных , красных и бордовых тонах: темные стены, тяжелые бархатные бордовые шторы на окнах, горели свечи. Но без дыма, без гари. А на большой, почти квадратной кровати, застеленной красными простынями, сплелись два тела. 

Ух ты. Хоть и во сне, но я впервые, не в порнофильме, а почти наяву видела , как двое занимаются…сексом.  Хотела бы сказать любовью, но думаю, это было бы неправильно.

- Эй, а мама с папой знают? –спросила насмешливо я, зная, что меня все равно не услышат…

10. Глава 10. Страшный сон.

Вот, все-таки он странный какой-то, этот Глеб Борисович. Девушка вся извелась под ним, стонет, охает да ахает, а он замер неподвижно  и ждет чего-то. И, кажется, только удивленно смотрит на нее.  Я просто засмотрелась на него – попа- орешек, шикарная рельефная спина, бицепсы от напряжения вздулись, ноги – просто песня! Лицо я его видела и раньше – настоящий красавчик. А вот голышом я его рассматриваю впервые. А даже , если я это все и придумала во сне, все равно красавчик!

Я, на всякий случай, тихонько, подошла поближе к кровати. По пути увидела большое зеркало. Посмотрелась в него – все отлично, я в нем не отражаюсь. Опустила глаза вниз, на себя – я себя вижу. Из нежнейшего шелка ночнушка, а вернее, два сшитых на плечах кусочка ткани, а на бедрах эти кусочки завязываются атласными бантиками. Грудь лишь слегка прикрыта, бедра при ходьбе очень аппетитно обнажаются.

Глебборисыч слегка приподнимается с девушки, а та все в том же темпе елозит, охает, стонет.

Я понимаю его удивление. Я тоже удивлена . И даже спросила:

- Она что, под кайфом?

А мой бывший шеф возьми и повернись в мою сторону. Его изумленные глаза смотрят просто в мои глаза! Как это? Я точно знаю – мама меня не видела и не слышала. А он меня видит? И слышит?

Я, на всякий случай,  остановилась и спросила:

- Я вам помешала?

- А ты как думаешь?

 А вот тут я уже ахнула и стала отступать назад. Я ничего не понимаю! Зеркало – снова в него посмотрела – меня не видно. Но он меня видит! Я всегда была уверена, что есть в нем что-то дьявольское.

Я развернулась  и бросилась бежать. Так, стоять, позади стена. Я бегу к окну. Оглядываюсь, и чуть не упала . Он идет медленно за мной, не сводя с меня удивленного взгляда, словно тигр на охоте. А жезл его – фигассе какой! – и тоже, кажется, следит за мной. Я подбежала к окну, пытаюсь открыть его – но руки словно проваливаются сквозь раму, сквозь стекло.

 Так, Снежана, успокойся. Это же сон! Глубокий вздох, другой. Я беру себя в руки и поворачиваюсь. Он стоит просто передо мной, и на лице его расплывается просто дьявольская улыбка. Он опускает взгляд на мою грудь, на позорно возбужденные соски, жадно облизывается. Я вижу похоть в его глазах. Он протягивает к моему плечу руку – очень медленно, словно боится обжечься. А ладонь его проходит сквозь меня, и я ее совершенно не почувствовала.  Он удивлен, но не напуган. А вот я, как раз, успокоилась. Я – дух , привидение!  Глебборисыч снова протянул ко мне руку – уже к лицу. И снова – ничего. Я окончательно осмелела.