Шмыгнув оттаявшим носом, Лель направился к двери, не прощаясь. И уже выйдя из избы, его догнал дядька Тимофей. Он торопился, как мог, в одной рубахе, да наспех накинутым на спину, не застёгнутом овчинном тулупе.

- Ты чавой, дед? – удивился Лель, воротясь к нему.

- Ты это, сынок, не серчай на них, - произнёс старик, воровато оглядываясь на дверь. – Бестолковые бабы, что с них взять?

- Да я не в обиде! – как не кичился парень, а душой слегка покривить пришлось. Но старика шибко расстраивать не хотелось, ему и так сейчас достанется. – Только скажи, откуда девка-то взялась? Дальняя родственница или…?

Тимофей замахал перед его лицом рукой, призывая к тишине. А после, вновь обернувшись на дверь, шёпотом произнёс:

- Не иначе как сам чёрт на рогах принёс! – начал он. – вечером не было. Утром, как только открыл глаза – сидит уже. Холодная, как неживая! А Анисьюшка моя вокруг неё как лиса ходит, да хвостом заметает! Столько лет вместе прожили, а тут вишь че – и я не нать стал, как гвоздь погнутый. Словно подменили мою бабу за одну ночь!

Высказавшись, старик вновь обернулся, но дверь так и оставалась закрытой. Не нравилось всё это Лелю, да сам мал был ещё, да и что тут было сказать? Чужой дом – яма. Но поразмыслить над этим всё же стоило.

Охая и больше не произнеся ни слова, Тимофей повернул домой. А Лель отправился к себе, решив, что за хворостом сходит завтра. Слишком уж он устал сегодня от странностей этого, только начинающегося дня. Да кости начало ломить так, будто жар поднимался. Залезть бы сейчас на печку и уснуть. Да только до дома сначала добраться надо было…

Благо, семья его жила не далеко. Но едва он ступил на порог, как на встречу ему бросилась плачущая Алёнка.

- Лелюшка, Лелюшко! – причитала она так громко, что Лель подумал о самом худшем.

- С мамкой беда?! – воскликнул он.

- Ни, ни! – тонюсеньким голоском закачала светлой головой девчушка. – Бабу мы вчера строили, помнишь? А сегодня Алёшка сказал, что сломали её!

От души сразу отлегло. Лель поднял сестру под руки и заглянул ей в глаза.

- Тоже мне беду нашла! Сегодня новую слепите, - попытался утешить он её.

- Слепим! – горячо подтвердила Алёнка. – Только колечко моё у той осталось, что вчера была! Я ей сама его поносить дала, и вишь как! Пропала наша баба…

Лель тяжко вздохнул.

- Наверное, рядом валяется твоё колечко. В том месте, где баба снежная стояла. Весной найдётся…

- Мне сейчас надо! – надув губы, заявила девочка. – Оно ж мне от тятьки осталось, мама так говорит…

Деваться было некуда.

- Одевайся. Пойдём искать…

Как же не хотелось возвращаться в эту лютую стужу! Но обещание, данное сестре, нарушать было нельзя. Взявшись за руки, они пошли туда, уда указывала Алёнка. Но каковым же было удивление Леля, когда она привела его назад, прямиком к дому старой Анисьи!

- Вот! Вот здесь стояла – и нет!

Девочка показала то место, где, по её мнению, вчера они с другими ребятишками лепили снежную бабу, но там даже камушка не было. Видать, ошиблась сестрёнка…

- Напутала ты что-то, - потирая озябшие руки, произнёс Лель. – Нет тут ничего…

- А вот и не напутала! – та даже ножкой притопнула. – Видишь, Ванька шишку ещё обронил? А Борька сажу оставил…

И, действительно, все те вещи, о которых говорила Алёнка, были здесь – и сажа, и шишка, и бусины рябин пестрели в снегу как капельки крови… Но ведь если действительно была здесь снежная красавица – то и от неё бы следы остались.

Запутавшись в собственных мыслях, Лель в раздумьях взглянул в окно Анисьиного дома и встретился с ней взглядом. Холод обжог его сердце, но взгляда он не отвёл. Впрочем, как и Снегурушка. Но когда она медленно перевела его на Алёнку, Лель спохватился, будто опасность почуял. И схватив сопротивляющуюся сестру в охапку, потащил её ближе к своему дому, закрыв дверь на все засовы.