Тем не менее, Дмитрию, единственному из таксистов, она свой телефон всё же дала. Ей самой было не просто объяснить, почему это сделала. Просто каждый раз, когда они встречались в русском ресторане или других местах, разговоры с ним доставляли ей больше удовольствия, чем с другими. Он казался родственной душой из-за того, что сам недавно приехал в страну и сохранил ещё свежее восприятие иммигранта. В конце концов, не смотря ни на что, на тот поток, что нёс её, и чувство безысходности, накрывающее как тёмные воды, она всё же хотела найти своих людей в этом мире, тех, кого можно было бы назвать друзьями. Он показался подходящим человеком.

– Что за проблемы? – спросила она.

– Серьёзные… На меня напал какой-то псих. Я сейчас у парка Макларена. Тут нет никого, словно всё вымерло, – его голос звучал сбивчиво. – Ты близко? Я звонил Олегу, но он уже домой уехал. Остальные наши только днём работали. Прости, что беспокою из-за подобного. Такая глупость…

– Я еду, – она сразу приняла решение. – Буду через десять минут. На главной парковке у парка? Бывала там. Ты там дерёшься с ним что ли?

– Уже нет. Всё кончилось… Он стащил у меня ключи от машины, окно разбил… Я его вижу, кажется. Сидит там под деревом. Один боюсь к нему подходить. Он довольно крепкий.

– Местный?

– Да, из местных. Кажется один из сумасшедших, что живут тут на улицах и в парках.

– Почему полицию не вызвал?

– Да я даже объяснить ничего им толком не смогу. Английский совсем из головы вылетел, – оправдывался он. – К тому же, как-то мне сомнительно. Сама понимаешь, я тут чужой, и с документами у меня пока не всё гладко. Зарубят они мне гринкарту, и что тогда делать?

– Ладно. Я сейчас.

Она понимала тот страх, что он, подобно многим иммигрантам, испытывал перед полицией. Даже ей, прекрасно знающей язык и легко способной доказать своё почти американское происхождение, поначалу не удавалось сдержать тревоги, когда мимо проползала чёрная касатка полицейской машины, особенно учитывая сомнительной легальности ствол на поясе.

– Жду, – он испытал явное облегчение.

– Следи за ним, но не подходи близко.

Рассказ Дмитрия не слишком её удивил. Непривычным было лишь место – ей доводилось бывать в парке Макларена, и она помнила, что обычно это тихое местечко на окраине, где бездомные не селились. Любой, кто провёл в Сан-Франциско достаточно времени, знал, что город не зря называют столицей бездомных, обширно раскинувших свои лагеря как в центре, так и в местных парках. Большинством чёрные, но немало и белых, почти все безработные, обычно грязные и не замечающие своей грязи, часто безумные, часто под кайфом. Все они съезжались сюда, убеждённые, что климат тут мягкий, а местные власти проявляют к ним благосклонность, запрещая полиции их гонять и не скупясь на социальные программы.

Местные жители относились к ним с внешним безразличием, словно их право находиться тут было столь прочно как у камней или деревьев, но иммигранты обычно не проявляли такой терпимости. Не один раз ей доводилось слышать об этом от Олега, когда они сидели, по своему обыкновению, под синими зонтиками ресторана.

– Вот нахрена это всё устроили, этот свинарник? – говорил он обычно, обмахиваясь посреди душного утра папкой листов с отчётом из автомастерской. – Разве властям сложно их разогнать? В других городах такого нет в подобных масштабах, только здесь, да в Лос-Анджелесе. Вон, в Сан-Диего куда чище. Вы же видели эти гадюшники. Они срут на улицах, валят мусор, разводят костры. А наркота? Любых наркотиков там как грязи. Героин, марихуана, лёд, метадон… Нахрен им легализация, если можно и так всё достать?