– Да, теперь я вижу. Создана для битвы как те самураи, как сама Томоэ Годзэн, – вновь сказала Хелен со своей лёгкой, ироничной улыбкой. – Твоё тело меняется всё сильнее, и мне это особенно заметно, вспоминая тебя юную, ещё худую как тростник, когда ты выходила на первые свои любительские бои. Спина стала шире, и плечи совсем как у мужчины. Каждая мышца очертилась, будто вырезана острым резцом, особенно живот, смотри, рельефный как у парня из фитнес моделей.

– Я подсушилась в последние дни. Значит, веришь в меня?

– Всё, что я знаю, что ты из тех, кто идёт к своей цели до конца.

Возвращаясь назад, вспоминая или реконструируя события в своей памяти, она не могла отделаться от ощущения, что всё было предопределено. Хелен утверждала обратное, утверждала, что их жизнь – это случайное столкновение несущихся в бесконечности элементов, нечто, рождённое из хаоса. Однако, если задаться вопросом, что стало причиной её выбора, того пути, который она называла «путь воина», что бы это ни значило, то нужно было признать, что это было её изначальное свойство.

– Если я была рождена для этого, как ты сказала, то значит всё-таки предопределение.

– Это есть в тебе, я не спорю, но чтобы всё вышло именно так, множеству случайностей нужно было сложиться воедино.

– Разве жизнь не вела меня? Когда вспоминаю всё, то кажется, что вела. Детство, мои увлечения, всё, что я делала.

– У тебя есть своя версия? Ну, давай.

– Могу и рассказать… Но разве ты не знаешь, о чём я думаю?

– Знаю.

«Тогда мне нет нужды говорить, можно просто вспомнить».

С раннего детства предпочитала игры мальчиков, и, едва только пойдя в школу, быстро прославилась горячим нравом и драками до кровавых носов. Её отдали в секцию борьбы, чтобы было куда выпускать свою агрессивную энергию. Отец подошёл к делу с медицинских позиций и заявил тогда, что нужно не бороться с этими её проявлениями, но дать им разумное воплощение. Спустя годы она, конечно, понимала, что родители в тайне надеялись, что рано или поздно она успокоится, отдав себя науке или свободным искусствам, к чему у неё были все задатки.

Она не успокоилась. Азарт спорта захватил её с головой, накатывал волнами, и каждая была сильнее и глубже предыдущей. Поначалу это была почти физическая радость побеждать других, преодолевать чужое сопротивление, изливать всю себя, не сдерживаясь, не чувствуя преград. Та часть человеческого сознания, что ещё помнит свою звериную природу. С этим бешеным азартом она валяла мальчишек на борцовских коврах, а потом лупила мешок, впервые занявшись боксом. Родители не слишком одобряли подобных занятий, но она сохраняла интерес даже и без их поддержки, найдя себе новых друзей в зале.

Потом пришло другое. Ей вдруг открылось, что это не просто сила, изливаемая без всякого смысла и порядка, но истинное искусство, где каждый шаг может быть выверен, а результат предопределён чёткой последовательностью действий. Она открывала для себя тактики, перемещения, последовательность шагов, и только тогда смогла по-настоящему оценить красоту того, что прежде казалось простой дракой. Бокс вышел для неё на первый план, особенно после переезда в Британию, где она стала механизмом, настраиваемым руками тренера, однако не бросала и борьбу, всё ещё находя в этой игре увлекательность для себя. Национальные соревнования, маленькие залы, открытые ковры, поездки по европейским турнирам – всё это спрессовывалось в бесконечную, плотную череду. В боксе она быстро поддалась наркотическому опьянению своей непобедимости, что позволяла нестись как на крыльях, в борьбе иногда выигрывала, иногда проигрывала, но всё же чувствовала, что поднимается вверх, ползёт по какой-то лестнице, ступенька за ступенькой. Теперь это была гонка за результатом, круговорот медалей грамот, каких-то кубков, стремление к цели, что вдруг появилась, пусть Хелен и говорила, что эта цель иллюзорна.