Ренуар пишет портрет, в котором ощущается его глубокая симпатия к модели. Для Рубенса же главное – эффектность натуры. Что и понятно: жанровость сценки это и предполагает.

Джованни Баттиста Пьяццетта. «Сусанна и старцы». 1716 г. (100х135см). Галерея Уффици.

Джованни Баттиста Пьяццетта – художник из Венеции. В момент написания картины ему было 33 года – расцвет творческих сил. Данная картина – лишнее тому подтверждение.

Перед нами определённо венецианская живопись. Первостепенное внимание – моделям. Они крупнопланные, чрезвычайно характерные и выразительные.

Живопись напоминает Караваджо, но есть и отличия. Для Караваджо не свойственна динамика. У него всё очень сдержанно: жесты, эмоции…

У Пьяццетты жест более выраженный. Цветовая палитра насыщенная. Важнейшее значение придаётся игре света и тени.

В отличие от Караваджо, предпочитавшего условное сценическое пространство, Пьяццетта выносит действие на природу. Правда, её красотам остаётся не слишком много места – почти всё пространство отдано действующим персонажам.

Пьяццетта явно подшучивает над своими героями. И тому есть причины. Разве не странно, что досточтимые старцы, уважаемые и авторитетные, вдруг поддались мелким страстишкам?

Но как же колоритно они выглядят! Мощные головы, кряжистые фигуры, заговорщицкие позы… Кажется, что эти двое обсуждают не план действий в отношении приглянувшейся им женщины, а обстряпывают какое-то весьма сомнительное, но чертовски прибыльное дельце.

Образ Сусанны не очень соответствует канонам академизма. Это реальная женщина, а не некий идеализированный образ. Её и красивой-то назвать трудно. Акцент сделан на женственность и эротизм. Она привлекательна, хотя и вполне простонародна. И именно эта простонародность, а вместе с ней – и кажущаяся доступность делает понятным неразумность поведения великовозрастных мачо в обычной жизненной ситуации.

Но Сусанна отнюдь не выглядит пассивной жертвой, чего старцы явно не ожидали. Вот и оказались в некотором замешательстве. А где замешательство, там и размышления: как быть? Ответ очевиден: припугнуть…

Несколько слов о собственно живописи. Она – вполне барочная: мрак, зловещее небо, блуждающий свет, выхватывающий нервные пальцы женщины, плотные черепа законников, негодующий взгляд Сусанны… Страсти, эмоции… Театр, да и только!

Ганс фон Аахен. «Купание Вирсавии». 1612—1615. Музей истории искусства, Вена.

Вирсавия – героиня ветхозаветной истории. Царь Давид увидел купающуюся молодую женщину и возжаждал её. Своего он добился, но тут выяснилось, что женщина замужем, причём за одним из лучших его военачальников, Урией Хеттеянином. Отказаться от приглянувшейся ему красавицы Давид не cмог. И чтобы избавить её от брачных уз, отправил Урию на верную гибель.

Фон Аахен пишет, прежде всего, обнажённую натуру. Вирсавия не купается, а лёгкими движениями смачивает нежную кожу. Cосуд с ароматным маслом, ножницы, расчёска, мягкая кисть… Не забыты шлёпки, подушка на скамейке… Сама же Вирсавия чем-то напоминает тинтореттовскую Сусанну. Чувствуется влияние маньеризма с его диспропорциями.

Художник избрал такой формат, что, помимо Вирсавии, здесь ещё мало кто поместится. Девушка симпатичная и не удивительно, что на неё обратил внимание царь Давид. Кстати, вон он и сам, на крыше дворца в античном стиле. Правда, к великому правителю проявлено очевидное неуважение со стороны художника (если только картина не была обрезана сверху): от царя остались лишь руки на перилах. Этому должно быть какое-то объяснение.

Персонаж позади Вирсавии – её законный супруг Урия. Мужественный воин, честно исполняющий свой долг. Он любит свою жену и не находит с её стороны ни малейшего проявления двуличия. И напрасно, потому что Вирсавия отражается в зеркале в его руках совсем не так, как выглядит на самом деле – с точностью до наоборот.