Но пока Учитель молился о чаше, его ученики, вместо того, чтобы дождаться своего наставника, попросту уснули. Очень интересный момент. Существует несколько его трактовок. Похоже, ученики отнеслись к просьбе Учителя (дождаться его) несерьезно. Это возможно лишь в случае, если они нисколько не беспокоились за судьбу проповедника. Т.е. не было в его речах ничего такого, за что его можно было бы подвергнуть наказанию. Истины, проповедуемые Иисусом, были настолько понятны и естественны, что не вызывали ни малейших опасений за судьбу произносившего их. Да и авторитет Учителя был непререкаем. То есть образ праведника сыграл с ним злую шутку, ибо окружающим просто не приходило в голову, что Иисуса нужно от кого-то защищать, беспокоиться за его судьбу. Отсюда – равнодушие. А оно – вещь наказуемая.

Обе картины написаны примерно в одно время и в одном месте – в Венеции и области, к ней прилегающей. И даже возраст художников примерно одинаковый. Но при всей внешней схожести есть и существенные различия. Мантенья сделал упор на эмоциональную сторону сюжета, Беллини – на философскую. В чем это выразилось?

Для Мантеньи очень важно, что действие происходит неподалёку от Иерусалима. Композиция перегружена и давит на зрителя. Скалы… скалы… Зеленоватое небо, прекрасный город, зайцы и аисты (как символы кроткой покорности страданиям в намечающейся жертве). Оба художника обыгрывают сюжет в изложении св. Луки, то есть с присутствием ангелов. У Мантеньи их сразу несколько, причем все они – довольно воинственного вида, упитанные и сугубо материальные.

На фоне бесчисленных деталей Иисус несколько теряется, а его ученики выглядят так, будто пришли сюда лишь затем, чтобы отоспаться. Вдали – воины, ведомые Иудой. И снова символика: чёрная птица на сухой ветке, рядом – живой отросток на том же мёртвом дереве…

Иное дело – у Беллини. У него не вздыбленные скалы, а, скорее, пологие холмы, раскинувшиеся широко и привольно. Совсем другое ощущение пространства. Город вдали чуть виднеется. Облака подкрашены заходящим солнцем. Велико ощущение холодной чистоты. Пейзаж имеет вид фантастический, словно с другой планеты. И воины с Иудой во главе выглядят потерянными странниками, бредущими неизвестно зачем и куда.

В холодной вышине прозрачным (и призрачным) видением возникает ангел с чашей. Образ мистический, бесплотный… Поведение Иисуса становится проявлением его человеческого естества. Он ищет, он спрашивает, он обращается к небесам именно как земной человек, маленький и ничтожный. И в отличие от Мантеньи, у которого ангелы недвусмысленно предъявляют Иисусу крест и прочие атрибуты страстей (копьё Лонгена, губку, смоченную в уксусе и т.д.), ангел Беллини держит в руках ту самую чашу, миновать которую Христу не удастся. Но эта чаша – послание свыше и Иисус смиренно её принимает.

Мантенья не выходит за рамки библейского сказа. При этом, как мне кажется, он не очень хорошо себе представлял, что вообще означало появление ангела (ангелов). Поэтому и вручил им столь малозначащие для Христа предметы.

Беллини смотрит на изображаемый им сюжет гораздо шире, нежели Мантенья. Он пытается размышлять о христианстве вообще и его философском обосновании. Кстати, и ученики у него другие. Их просто сморил сон. Они ждали Учителя и не дождались. Их можно простить (в отличие от мантеньиных, устроившихся на ночлег всерьез и надолго).

Конечно, есть символика и у Беллини. Высохшее дерево, храм на вершине холма… Но уже – без двусмысленных зайчиков. Они, конечно, существа кроткие, но очень уж плодовитые. Как бы тут чего не перепутать…