Заключительное слово Веронезе на том достопамятном процессе начиналось так: «Мы, живописцы, пользуемся теми же вольностями, какими пользуются поэты и сумасшедшие…». И что после этого с ним было делать?

Веронезе продолжил свою творческую деятельность. Остроумие и находчивость выручили. Да и талант был выдающийся. Все-таки, жить в стране богатой и относительно свободной куда безопасней, нежели среди мракобесов. Это я про Джордано Бруно и его трагическую кончину. И ведь совсем рядом, можно сказать – по-соседству. Вот вам и Венеция. Почувствуйте разницу между городом-республикой и свихнувшимся на религиозной почве Римом.

Питер Пауль Рубенс. «Тайная вечеря». Около 1631—1632 г. Галерея Брера, Милан.

Питер Пауль Рубенс. «Тайная вечеря». Около 1631г. Дерево, масло, 46х41см. ГМИИ им. А.С.Пушкина

Рубенс был человеком обширных талантов. Не только дипломат и живописец, но и отличный организатор. Известно, что у него была большая мастерская с множеством учеников—исполнителей. И многие из работ Рубенса, предположительно, написаны в большей степени не им лично. Они написаны по его эскизам, с его правками и окончательной доработкой. Эскиз же целиком и полностью принадлежит мастеру. Вот и получается: ценность маленькой работы с точки зрения её авторства вполне сопоставима с ценностью окончательного варианта. Это мы и имеем в случае с картиной, исполненной для капеллы Святого Таинства в церкви Сен-Ромбо в Малине (Фландрия) (ныне – в Брере).

Между эскизом и полномасштабной картиной, как правило, всегда имеются различия. Это мы и наблюдаем.

Каждому из персонажей уделено самое пристальное внимание. Рубенс создавал своё произведение в соответствии с евангелием от Луки. Иуда узнаётся не только по его затравленному виду. Он помещён на передний план, сидит, повернувшись к нам. Видимо, для полной ясности на него указует перстом один из апостолов. Иуда – единственный, кто отвернулся не только от Христа, но и от света. Что, по мнению автора, суть одно и то же.

Каждый из апостолов воспринимает слова Учителя по-своему. Кто – с суровой сосредоточенностью, кто – вопросительно, кто – недоверчиво. Ученики вслушиваются, пытаются понять, разобраться.

Лик Христа отличается от остальных. Прежде всего – своей особой благостностью и просветлённостью.

Иуда думает не о словах Учителя, а о чём-то своём – мелком и ничтожном. Пёс под его ногами негодует: «Ну, как можно? В таком месте, в таком обществе – и болтать ногами. Мешаешь же! Хватит нервничать. Знать, совесть нечиста…» Даже для собаки поведение Иуды неприемлемо.

Однако, Рубенс не делает из него расчётливого негодяя. Он у него человек несчастный, растерянный, не ведающий, что творит, зачем предаёт.

В окончательном варианте появился лунный свет, падающий на Христа и растекающийся по скатерти голубоватым мистическим оттенком. Его холодность контрастирует с тёплым свечением, исходящим непосредственно от мессии. Глядя на игру рефлексов, вызванную лунным сиянием, начинаешь понимать: слова «краеугольный камень» как нельзя лучше подходят в качестве символического обозначения той поверхности, на которую поставлен единственный бокал с вином. Таинство евхаристии… Всё оказывается связанным: стол, вино, хлеб, Иисус и божественное сияние. Глубокий символизм и искренняя вера отличают эту работу Рубенса.

Андреа Мантенья (1431—1506). «Моление о чаше». Ок. 1460г. Лондонская национальная галерея.

Джованни Беллини (1435/1440—1516). «Моление о чаше». Ок. 1465г. Лондонская национальная галерея.

Библейский сюжет «Моление о чаше в Гефсиманском саду» – один из самых значимых в христианстве. Иисус со своими учениками провёл здесь свою последнюю ночь перед арестом, молясь о чаше, которая его не минует. Именно в этом эпизоде проявилась двойственная сущность Христа, ибо как Бог, подобный Богу-Отцу, он знал о своей печальной судьбе и ждал её, считая необходимой и неизбежной, а как человек боялся предстоящих мучений и смерти. В конце концов, в решении этого вопроса Иисус положился на волю Творца.